Начнём с пары исторических примеров, покрытых вековыми мифами. Насчёт вариантов происхождения традиции смертных грамот.
Вера в бессмертие души берёт своё начало с истоков человечества. Так, возраст мегалитов Южной Англии относится к бронзовому веку. Эти пятиметровые продолговатые неотёсанные камни, поставленные вертикально, — служили памятными стелами или, по-простому: идолами.
Мистику тех огромных камней возвели в культ античные кельтские прорицатели и жрецы — друиды. Населявшие территорию современной Бретани. Монументальные менгиры, дольмены, по философии друидов, напутствовали отнюдь не мёртвых, но живых! Что стало предтечей всевозможных сказок, мифов, легенд о потустороннем: в изложении заинтересованных, в общем-то, в интерпретации сказаний — жрецов.
В свою очередь мистическое учение религиозной секты в Древней Греции и Фракии, — получившее распространение в VI в. до н. э.: — пошло дальше друидов.
Представители сей оккультной школы — орфики — создали уже целый погребальный культ с многочисленными к тому атрибутами. В том числе пластинками или таблицами, изготовленными из природного соединения золота и серебра. Тексты, насечённые на них, содержали напутствия умершим душам в их бесконечных загробных странствиях. Являясь предтечей как небылиц, так и основательных философских воззрений от Платона до Плотина и далее.
По верованиям орфиков, душа человека не что иное, как проводник памяти о подлинной её родине — кругах Бога. Куда заблудшая душа возвращается, пройдя собственный круг порочной жизни. Поэтому «забвение будущего» — не только утрата связей с реальным Иным, но и потеря веры в нереальность сущностного совершенства. В совершенство бытия, так сказать.
Упомянутый Плотин трактовал орфические представления о душе как неспособность памяти хранить впечатления. Принимая взгляд на память некоей духовной проекцией. Точнее, потенцией — психической силой. Где восприятие и воспоминания души, стоящей на грани двух разнонаправленных миров, непреложно относятся к обеим этим сферам.
Вспоминая о предметах умственного мира, душа как бы сама становится ими. Переходя из потенции — в активное состояние. Воспоминание о том мире — есть рост энергии души, говорил Плотин, неоплатоновский апологет.
В православной традиции атрибутом отпевания, разрешительной молитвой о даровании усопшему прощения от Господа всех открытых духовнику(!) прегрешений, стало Подорожие.
Это был кусок холста или лист бумаги со словами молитвы.
Разрешительная молитва сворачивалась в свиток и вкладывалась в правую руку усопшего, реже возлагалась на лоб. Реже оттого, что на лоб обычно клали Венец — специальную ленту с напечатанной молитвой либо с изображением святых.
Народ, в принципе, не особо тонко разбираясь в церковных канонах, нарёк обряд Подорожия — «Подорожной». Сродни названию песни. Ошибочно считая её пропуском на тот свет. Хотя по канону то была молитва именно об усопшем. Была заупокойным богослужением о всемилостивом прощении: потому как неочищенным, не осветлённым Туда не пускают.
Богослужение ещё именовалось «венчиком». Венец, последняя черта, остановка... перед путешествием в Вечность. Исход.
Русские сказители и тут отличились…
В XIII веке под разрешительной молитвой понималась Напутственная грамота. Так, при погребении тела благоверного князя Александра Невского в Рождественском монастыре во Владимире произошло чудо из чудес! Было явлено Богом «чудо дивно и памяти достойно», — писано в летописи.
Эконом Севастьян и митрополит Кирилл хотели разжать правую руку князя, дабы вложить в неё напутственную грамоту. Не смогли. Попробовали ещё раз. Не даётся князь, упорствует. Отцы обратились шёпотом друг к другу, дескать, не позвать ли на тризну конюха Митрофана в помощь — силищи-то у того не отнять. Как в сей же миг святой князь, словно живой, поднялся сам! Простёр руку и взял грамоту из рук митрополита.
…И лёг обратно в гроб. Хотя был мёртв, и тело его было привезено из Городца в зимнее время.
Что и пришлось прилежно зафиксировать в исторических анналах Древней Руси. Писарям, естественно. Под диктовку, конечно. Под диктовку.
Обложка: худ. Ярослав Солонин