Шли мимо и попали в историю.
Серьёзно, так и было.
26 лет назад в этот день шли с родителями по Вильнюсу и неожиданно оказались на площади, где как раз демонтировали памятник Ленину.
Ну как случайно… услышали гул и пошли на звук. Гул был криками «Валё!!» (valio – это "ура" по-литовски).
Ну как демонтировали… накинули петлю и тянули.
Эмоции…эмоции…какими были мои эмоции? Я была школьницей. Меня захлёстывало чувство одновременно обиды и буйного неконтролируемого восторга.
В 91 году в нашем Вильнюсе – любимом, вечном, родном насквозь - происходило столько всего и всякого, что стягивание Ленина с постамента стало частью и лишь одним из элементов какого-то театра абсурда.
Это было лето, когда бабушка запрещала мне носить ярко-красное платье и просила как можно меньше разговаривать в городе по-русски: «Маааша, это опасно». Это было лето, когда огромный многонациональный двор в старой части Вильнюса (родной наш! родной!) разделился на группы по национальному признаку. И мужики стали пить пиво и играть в карты тремя компаниями! Это было время постоянно включенного радио и трансляций заседаний правительства, ссор на тему политики и Горбачева, доходивших до драк – я серьёзно. Лето, когда в некоторых магазинах требовали показать паспорт с пропиской, перед тем, как пробить чек. Это было лето несправедливости, литовского национализма и шуток про скорость передвижения колонны советских танков.
Да.
Кстати, на площадь Ленина, когда петля на памятник уже была накинута и подъёмный кран уже изо всех сил тянул Ленина вверх и вбок, вдруг показался БТР. С флагом! (Российский флаг? Или красный? Не помню). Он стремительно, c диким рокотом промчался по улице, вдоль площади Ленина же (самой красивой, кстати, площади с памятником Ленина в Европе – тогда так писали в буклетах и на туристических открытках) и - так, говорят, бывает, когда самолёт преодолевает скорость звука – после дикого рёва возникла полная тишина. Крики «Валё!» стихли. Все замолчали и втянули шеи в плечи.
БТР остановился на перекрёстке, простоял 3 секунды и всё так же с рёвом умчался прочь.
Все вокруг снова закричали «Валё»! Ура!» Кран дёрнул ещё сильнее, Ленин покачнулся и вдруг повис над толпой в забавной позе.
Мама тихо приговаривала: «Помалкиваем, помалкиваем! Нет, но ты видишь это?!? Нет, ты видишь!? Где все?!» (Мама до последнего ждала, что кто-то вмешается).
Я уже упомянула про чувство «буйного восторга». О, да!
Эффект толпы. Эффект разрушения чего-то прочного, вечного (Ленин!! Он ли для юной пионерки не символ вечности?). Эффект участия в важном историческом событии – а чувство такое было. Эмоции зашкаливали!
Ленин висел, как Карлсон, над толпой. Махал нам всем своей вытянутой вперёд рукой, плавно поворачивался из стороны в сторону.
Никакого варварского поведения, никакого глумления не помню. Мы стояли на площади. Ленин висел. Литовцы аплодировали, а потом стали расходиться.
Собственно, то, чего они ждали, собравшись на площади, произошло. Вскоре подъехала платформа, на которую Ленина аккуратно положили. И всё. Увезли.
Весь вечер двор гудел, все обсуждали события, ждали продолжения. Мама звонила брату в Ригу с новостями. Папа звонил брату в Питер. Литовская компания во дворе чокалась и ликовала. Русские старухи (многие из которых, к слову, были фронтовичками и каждое 9 мая надевали гимнастёрки с наградами) – крыли отборным русским матом и соседей и правительство и грозили кулаком и обещали ввод войск. (Да, они тогда ещё не научились «молчать в тряпочку» и не подозревали, что их ждёт эпоха «вы тут никто, вы на птичьих правах, вы оккупанты»). Дети бесились и лазили по деревьям – гигантским тополям, больным, с трухлявой корой, но достаточно ещё крепким и могучим.
Словно в кино, - но честное слово именно так и было, - вечером я подошла к окну и увидела, что на перекрёстке, на пересечении улиц Монтвилос и Партизану, стоит автоплатформа, а на ней лежит, подняв руку вверх гигантский Ленин.
Несколько секунд.
И платформа проехала мимо. Увозя памятник и, в каком-то смысле, простите сентиментальный пафос, прошлую жизнь. Мою, моих родителей, нашей семьи, наших литовских родственников, всего нашего буйного Вильнюсского двора, самого Вильнюса, Литвы, целого Советского союза и даже гигантских трухлявых тополей.
. Навсегда.