Каждый человек по-своему прав. А, по-моему, нет (М.Жванецкий)
Эта тема занимала меня давно. А тут устроила себе длинный отпуск – шесть недель на острове в Сиамском заливе… было время подумать. Говорят, большое видится на расстоянии. На мой взгляд, мелкое – тоже: если изо дня в день смотреть на море и линию горизонта, многие вещи начинают выглядеть по-другому.
Дабы завлечь читателя, начну с истории из жизни. Это случилось в конце лета 2001 года. В силу личных обстоятельств мой процесс познания себя вошел в активную фазу: я - девушка за тридцать, мать двух дочерей от разных браков. Старшей – 13, младшей и двух лет нет… впрочем, как и брака-то нет. Нет и не было. А была громадная любовь, в результате которой родился желанный, возлюбленный мной ребенок. Но вот что делать дальше – с собой, с детьми, с отцом ребенка, с творческой карьерой, в конце концов, - я не знала. Этот душевный раздрай привел на один из так называемых «тренингов личностного роста» – с подачи подсевшей на них подруги: в то время в Москве подобный досуг только набирал силу. Всю эту байду вёл довольно известный коуч М.Л.: он до сих пор подвизается на том же поприще и даже весьма процветает. На днях, потёршись на профильных форумах, я обнаружила, что его технологии дурёжа трудового народа отшлифовались и приняли почти промышленные масштабы: Остап Бендер со своими четырьмястами сравнительно честных способов отъёма денег у населения – просто дитя! Остаётся удивляться, что в наше время тотальной информированности ещё находятся прихожане, жаждущие окормляться у таких вот пастырей… Ну, да это тема для другого поста).
М.Л. и компания арендовали зал в гостинице «Интурист» на Тверской (теперь на его месте стоит помпезный красавец «Ритц»): там мы и должны были растить свою личность с десяти утра до восьми вечера. В течение первых же двух часов мне стало ясно, что всё это мероприятие – чистой воды развод запутавшихся или потерявших себя людей, с целью подсадить их на необходимость энергетической подпитки на таких вот сессиях: кто знаком с нашумевшей в своё время системой Lifespring, знает, о чём я. Повторюсь, речь о другом.
…В обед я позвонила из автомата подруге, поблагодарила за опыт и сказала, что сваливаю. Но я осталась… Не потому, что подруга (даром что собственница успешного бизнеса, но тоже из «потеряшек») уговаривала очень уж убедительно: «Поверь, это изменит твою жизнь!» и т.д. И не потому, что устроители обещали вернуть уплаченные 300 долларов, ежели результат тренинга не впечатлит. Но уж больно меня заинтересовала одна участница!.. Очень «несовковой» внешности: одета дорого, но не броско… стильная короткая стрижка, скульптурной лепки лицо, яркий, без макияжа, взгляд – хотелось побольше о ней узнать (впоследствии мы и вправду подружились). Перед самым обеденным перерывом Алёна (назовём её так) поднялась с места и, по велению тренера, рассказала, почему она здесь: «Я чувствую себя неудачницей… мне кажется – я плохая мать: у меня не получается выстроить отношения с сыном. Я очень его люблю… но не понимаю. А он не понимает меня. Недавно у меня родился второй ребенок – дочь… и всё еще больше усложнилось: мы стали совсем чужими». В глазах Алёны заблестели слёзы, и тренер ее прервал: «Сколько лет вашему сыну?». «Два. Два с половиной…». И дальше Алёна, комкая носовой платок, поведала историю, которая будто бы выставила ее в неприглядном свете: ведомая своими неконтролируемыми эмоциями, она не смогла отстоять ни себя, ни своего ребенка.
… Это было зимой, полгода назад. Однажды утром выяснилось, что няня детей не сможет прийти – свалил грипп. А у Алёны – сдача крупного проекта, и её присутствие на работе крайне необходимо. До двенадцати дня она пыталась руководить из дома – по телефону… но вскоре поняла, что нужно ехать, иначе делу - швах. Алёна не решилась оставить двух маленьких детей на пожилую домработницу (дочке было шесть месяцев), и сына взяла с собой: закинула в машину и погнала в офис. Её фирма арендовала помещение в бывшем закрытом НИИ в центре Москвы, и к моменту приезда Алёны парковка была напрочь забита – пришлось остановиться метров за двести от входа. Она выволокла из машины ребёнка и потащила по тротуару: зима, метель… малыш в цигейковой шубе с трудом телепался по обледенелому тротуару. «Так я и гребла, - рассказывала Алёна. – В одной руке – тяжеленная сумка с документами, в другой – сын. Он всё время падал – я его поднимала. Он не плакал… давился слезами, но молчал. И вдруг стал икать, и, знаете, так громко! Это меня добило… я стала думать: зачем я всё это делаю? Разве оно того стоит?!».
Наконец, ввалились в вестибюль - замёрзшие, облепленные снегом. Отряхнув себя и сына, Алёна достала пропуск и направилась к турникету. «С ребенком нельзя», - охранник в форме решительно преградил ей путь. «Как это – нельзя?! Это мой ребенок, и я иду к себе в офис!..» – вскинулась Алёна. «Не важно, чей ребенок. У нас – режимное предприятие, вход по пропускам, - стоял на своем охранник. – На всех посетителей нужно выписывать временный пропуск – при наличии удостоверения личности». «Удостоверение личности? Ребёнка?! Вы о чём?». «Я о паспорте». «У него нет паспорта! Ему два года!!!». «Говорю же, без пропуска нельзя. Гражданка, вот местный аппарат: звоните в свой офис – пусть выписывают пропуск… а пока освободите проход!». «Да куда мне звонить – самой себе, что ли?! Я и есть директор компании!».
Ну, и так далее… Сначала Алёна и вправду пыталась дозвониться до своих сотрудников, но никто не отвечал: видимо, ушли на обед. Улучив момент, когда охранник отвлёкся, она нырнула под турникет, втащила за собой сына и понеслась к лифту. «Эй, женщина, стойте! Стой, кому говорят!» – закричал охранник. Алёна лихорадочно лупила по кнопкам вызова лифта, когда услышала за спиной: «Держите её! Стой, стрелять буду!!!».
И тут, по словам Алёны, её переклинило. Она обернулась назад, увидела несущегося к ней охранника, на бегу расстёгивающего кобуру. Разжала руки: маленький сын мешком шмякнулся на пол и заорал не своим голосом. Алёна рванула на себе дублёнку: «На, сука! Стреляй! Стреляй в меня! Может, и в ребенка моего выстрелишь?! Ну что встал, урод? Стреляй!!!».
…Я помню молчание аудитории, потрясённой накалом Алёниных страстей. А потом все стали говорить о правоте вообще и в частности: кто прав, а кто – «правее» и т.д. Охранник, вроде бы, формально прав… со своим-то ярко выраженным «вахтёрским синдромом». Алёна, казалось бы, не права, но её можно понять: ситуация яйца выеденного не стоила. Начали разбирать варианты выхода из таких переплётов без потерь. Разобрали. И ровно через день со мной случилось нечто подобное, только в роли «вахтёра» выступила я сама.
…В первый день тренинга я поставила машину чёрт-те где: мест не было. Назавтра приехала пораньше: удалось приткнуться. Оглянулась - долговязый парковщик службу свою бдел, уже совал мне под «дворник» бумажку. В те годы парковочный бизнес точно входил в бендеровские «400 сравнительно честных способов…», и, если мне не изменяет память, один час стоил 15 рублей (при курсе 30руб./1$). Понятное дело, никаких паркоматов не было: парковщики, патрулируя подконтрольные им улицы, собирали деньги вручную, сопровождая обслуживание клиентов сакраментальным: «Квитанция нужна?». Сколько денег оседало в их собственных карманах, а сколько - отходило боссам, одному Богу известно. Позже у продвинутых парковщиков появился еще один приработок: «Присмотреть за машинкой?» - угодливо спрашивали они владельцев дорогих автомобилей, и лишняя сторублевка исчезала в лакейской длани. Когда у меня появился новенький Infiniti, стала откупаться и я: принципиальность (типа, не надо – и так сойдёт!) могла обойтись гораздо дороже… в отместку чиркнут отверткой по крылу – поди докажи потом. Короче, парковщикам платили, но их презирали.
В тот второй день, выйдя в восемь вечера, я честно заплатила Долговязому за стоянку. «Квитанция нужна?». «Нужна!», - мстительно потребовала я, и Долговязый, хмыкнув, выписал приходный ордер на 150 р.
Так вышло, что следующим утром я приехала впритык: до начала тренинга оставалось пять минут, а опоздавших подвергали жестокому остракизму. На стоянке - лишь одно свободное место: перед входом в гостиницу, но аккурат под знаком платной парковки - «10.00 – 20.00». И тут мне в голову пришёл гениальный план!.. В этот последний день тренинг должен был закончиться позже обычного – в десять, и я об этом знала. В итоге нахально подпёрла знак своим автомобилем и помчалась в аудиторию.
…Теплым августовским вечером мы с Алёной вышли из «Интуриста». Настроение было преотличное, почти умиротворённое - умел М.Л. раскрутить на эмоции! Прямо перед нами во всей своей пёстрой красе раскинулась Тверская… сияла зазывным светом витрин, мелькала тысячами лиц, курилась ароматами дрянного бензина и гудела клаксонами автомобилей: на дворе - начало нулевых, у страны всё было впереди!.. Долговязый парковщик сидел на парапете и бездумно взирал на проносящуюся мимо него жизнь.
Я открыла дверцу своей машины и собралась садиться за руль. За спиной вырос Долговязый. «Какие-то проблемы?» – ласково спросила я. «Ну к-как… надо бы парковочку оплатить». «Какую парковочку?». «Как к-какую? Дык вот же ж!..» – и Долговязый мотнул утлой башкой в сторону знака платной парковки. Я уставилась на знак с таким интересом, будто видела его впервые. «Ясно. А вы, любезнейший, кто же будете?». «Как к-кто? Я парковщик!..» – Долговязый начал напрягаться. «А доказательства у вас есть? Удостовереньице, например…». Долговязый, сопя, достал из нагрудного кармана заламинированную ксиву: «Вот!». Я внимательно изучила круглую печать: «Ну что же, товарищ… всё в порядке. Да только, как говорится, всем спасибо, все – свободны!». «Как это?!». «А так: ваш рабочий день закончился два часа назад - вас, наверное, дома ждут. А вы тут стоите – служебные полномочия превышаете!.. Вы уже давно не при делах… будьте добры, отойдите от машины!». «Слышите, вы… - Долговязый прям растерялся, - я вас, д-дамочка, д-давно заприметил… я вас тут целый день пасу, а вы, вы!..».
Подошла Алёна: услышала наше препирательство и вернулась. «Товарищ, в чём дело?». «Д-да вот – д-дамочка не хочет платить!..». «Аня?..».
Алёна слушала мою трактовку спорной ситуации, и с каждой секундой её взгляд становился всё тоскливее. «Ну вот что… Мужчина! – Обратилась Алёна к Долговязому. – Ваша клиентка абсолютно права, потому что…», - и дальше моя новообретённая подруга на безупречном юридическом языке зачитала господину парковщику его права и обязанности - что да как, и почему. Возмущение на его лице сменилось выражением восхищения: во бабы дают! Ну и наглые… хоть и подкованные. «Всё, Аня, езжай… завтра созвонимся», - Алёна развернулась и направилась к метро, и даже её спина выказывала разочарование.
Я ехала домой по пустеющей ночной Москве. Настроение было паршивое. Зачем я это сделала?.. Почему не заплатила? Боялась обеднеть на 150 рублей? Нет, не это. Я хотела быть правой. И не просто правой: я хотела указать на место другому человеку. Пусть априори более слабому… но в силу обстоятельств имеющему власть надо мной. Кого же в результате я унизила?.. На следующий день мотанулась к «Интуристу»: хотела рассчитаться с Долговязым, извиниться. Но его там не было – видимо, сдал смену.
Есть довольно грубая поговорка: «Усрамся, но не сдамся!». Так зачем мы спорим, зачем хотим непременно настоять на собственной правоте?
Разберёмся с формулировками. Мне, как философу-любителю, близко определение В. И. Андреева – профессора Приволжского федерального университета, академика РАО: «Спор - это характеристика процесса обсуждения проблемы, способ ее коллективного исследования, при котором каждая из сторон, отстаивая и опровергая мнение собеседника (противника), претендует на монопольное установление истины. В процессе ведения спора в явном или скрытом виде проявляется некоторое противоречие, которое позволяет сформулировать проблему. В ходе коллективного обсуждения либо происходит разрешение проблемы, либо каждая из противоборствующих сторон остается при своем мнении».
Эристика (искусство ведения спора) зародилась в Древней Греции - в эпоху расцвета судебной, политической и моральной полемик, но со временем выродилась в умение спорить с одной целью: выиграть любой ценой, забывая о главном - отыскании истины, справедливости и добра. В результате эристика распалась на диалектику (сократовский метод ведения спора: продуктивный, взаимозаинтересованный диалог, в результате которого через прения приходят к консенсусу) и софистику, ставившую целью доказать свою правоту любой ценой.
Я бы так ранжировала разновидности спора:
- дискуссия (от лат. discussio – исследование, рассмотрение): публичное коллективное обсуждение каких-либо спорных вопросов и проблем. Метод, цель которого – приведение к общему знаменателю отличных (иногда – совсем разных) точек зрения на предмет спора;
- диспут (от лат. disputatio - рассуждать): обсуждение (иногда - в состязательной форме) научных, нравственных, политических, духовных и прочих проблем, не подлежащих однозначной оценке;
- полемика (от др.-греч. polemika – воевать, враждовать): полемический формат не исключает принципиального противоречия, порой приводящего к непримиримой конфронтации и стремлению одержать победу любой ценой. И все эти виды спора объединяет следующее: наличие как минимум двух различных точек зрения - двух подходов к решению проблемы (чаще их гораздо больше).
Меж тем, анализируя различные источники, я насчитала не менее семи методологий убеждения в собственной правоте, и такая расширенная шкала, на мой взгляд, гораздо ближе подводит нас к феноменологии вопроса: «Зачем люди спорят, зачем ищут подтверждения своей правоты?».
- логический подход - с жёстким анализом аргументов спорящих: достижение консенсуса возможно благодаря логике (часто – формальной);
- эвристический, когда одна из сторон, используя корректные методы убеждения, так или иначе склоняет собеседников к своей точке зрения;
- софистический метод - здесь суть предельно ясна;
- критикующий подход: одна из сторон апеллирует исключительно к слабым местам и недостаткам оппонента, будучи не в состоянии предложить собственное конструктивное решение;
- авторитарный… демагогический подходы – с этим тоже всё понятно;
- прагматичный подход: если одна из сторон настаивает на своем решении, преследуя свои, чисто практические (читай, меркантильные) цели и т.д.
А вот целей при любом столкновении мнений я бы назвала четыре:
1) поиск правильного решения, или, пафосно, – истины;
2) подтверждение собственной правоты – любой ценой;
3) получение удовольствия от самого процесса спора;
4) получение удовольствия от общения. Этот пункт предложила моя младшая дочь. К примеру, им с друзьями нравится просто бодаться мнениями: для них поиски истины – не главное. Что с них взять – юность!..
…Есть дисциплины, располагающие определённой доказательной базой, которую, в зависимости от компетенции спорщиков, можно по-разному интерпретировать: тогда прения оправданы. А если спор – не более чем жонглирование «умностями», пусть даже аргументированными? Не есть ли это всего лишь подкармливание собственного эго - собственной самооценки? Сохраняя её (а, тем паче, приумножая), мы испытываем удовольствие. OK, «всего лишь»? Как бы не так! Это самое удовольствие… этот прилив чувств есть особое энергетическое состояние - своего рода переживание полноты жизни: казалось бы, что ещё нужно для счастья?.. А так как самооценка неразрывно связана с внешней средой – социумом и нашим рейтингом в нём (а все мы в какой-то степени зависимы от чужого мнения - как бы кто не открещивался), то желание человека самоутвердиться (подчеркнуть своё превосходство) вполне понятно. С другой стороны, и негодяй, и праведник – оба уверены в своей правоте, но этика каждого привязана, прежде всего, к собственной системе ценностей, и уже второй вопрос – как она вписывается в социальные условности и приоритеты. С третьей стороны (исходя из многомерности человеческих отношений), одно дело – отстаивать собственную правоту, и совсем другое – указывать на неправоту другого. Особливо, ежели тебя не спрашивают, а ткнуть носом всё равно хочется. Ну, или не ткнуть, но отметиться чем-нибудь эдаким – типа, «если хочешь знать моё мнение, то…». Обычно за этим следует какая-нибудь гадость.
Выходит, как ни крути, стремление к собственной правоте есть одна из базовых парадигм человека. Правота - мерило его конкурентной способности, необходимой для преуспеяния в социуме, и чужая попытка разрушить уверенность в ней воспринимается как агрессия: оппонируя нашему мнению, противная сторона подвергает сомнению саму нашу сущность, нашу индивидуальность… ибо «наше мнение – это и есть мы сами: кто его оспаривает, тот оскорбляет нас» (П.Буаст). И, по всей видимости, стремление к констатации собственной правоты заложено в генах – независимо от возраста и архетипа личности…
Я знаю одного чудесного маленького человека - свою внучку. Ей пять лет: умница-разумница, каких свет не видывал). Не раз наблюдала, как розовеет от удовольствия ее чистое, прекрасное личико при словах: «Любимая, ты абсолютно права!». Я знаю других очень близких мне людей, кто во имя своей правоты готов захлопнуть двери перед другими своими близкими – чуть ли не навсегда: в жизни не признаются, что были не правы! Я знаю двух чиновников федерального уровня и двух политиков-международников, чьё неутолимая жажда всегда, ну вот всегда(!) быть правыми способна попрать интересы целых народов. И я знаю себя: несколько раз в жизни стремление… нет, не настоять на своей правоте (здесь я гораздо гибче), но указать на чужую неправоту (даже если это и так!) обходилось мне очень, очень дорого: я теряла контракты – теряла большие деньги. Я теряла друзей - людям часто невмоготу слезь со своего пьедестала. И я до сих пор не знаю, стоит ли причинять добро своей компетенцией: cui prodest? Кому, в результате, выгодно?
