Нина Агишева: Двести (почти) лет спустя

Константин Богомолов как-то сказал, что делает спектакли не для того, чтобы высказаться по поводу чего-то важного и актуального, а просто затем, чтобы зрители приходили и некоторое время не отрывались от сцены. В «Мушкетерах. Сага. Часть первая» «некоторое время» – это четыре с половиной часа. Три части, два антракта. И безумный, сверхзвуковой какой-то ритм мощного действа, который затягивает как в воронку и дает забытое ощущение сумасшедшего театрального драйва. Здесь, сейчас хорошо и потрясающе интересно, а что там дальше – никто ничего не знает в век тотальной лжи и повсеместного терроризма.

Любителям «пора-пора-порадуемся» явно не сюда. От романа Дюма взяты мифы и имена, все остальное – крутой постмодернистский текст (да, Сорокин здесь точно ночевал), предназначенный для сцены. На последнем настаиваю: даже те, кто говорит о победе в этом спектакле Богомолова-писателя над Богомоловым-режиссером, неожиданно для себя не могут оторвать глаз от актеров, произносящих длиннющие монологи, и ловят каждое слово. Итак, наивный краснодарский мальчик Дима Артанян приезжает в столицу. Здесь матерые мушкетеры хоронят своего друга Вадима Роже, от которого остался только «фуй», бережно упакованный в полиэтиленовый пакет. Именно это обстоятельство позволит вскоре Вадиму превратиться в женщину, Миледи (ее с инфернальной отстраненностью играет Марина Зудина), и стать этаким неотразимо-притягательным воплощением зла. Смерть, зло вообще соблазнительны в этом спектакле: от таинственного Николая Федоровича Ермилова, вербующего юные души на службу власти, и обаятельного любителя кока-колы кардинала Ришелье до лирического Ангела смерти и гробовщика Дядюшки Мудло в неотразимом, как всегда, исполнении Розы Хайруллиной. Кажется, все они в конце концов и побеждают.

Лариса Ломакина – мастер лапидарных решений – разместила на сцене просто ряд заправленных кроватей, коек: то ли казарма, то ли пионерлагерь. И сами мушкетеры – сложный, экзистенциальный Атос (Игорь Миркурбанов), неожиданно трагический Портос (Андрей Бурковский) и беззащитный Арамис (Игорь Верник) – то ли ветераны спецслужб, то ли сокамерники, а когда вспоминают свои истории детства и обстоятельства, приведшие их на службу, то и вовсе советские пионеры. Хотя Богомолов и восстает против актуальности и считает лучшим комплиментом актеру «не верю», он сделал в сущности очень трогательный спектакль об утраченных иллюзиях, о том, как все мы было поверили, загорелись, помчались, а чем кончилось, сами знаете. И актеры, вроде бы просто читающие уморительно смешной текст, вдруг выдадут такую исповедальную интонацию, что зал замрет.

Вот один пример. Как всегда у режиссера, действие насыщено (даже перенасыщено) легко узнаваемыми подробностями нашей общей жизни, взятыми из самых разных слоев. На его спектаклях равно комфортно чувствуют себя и выпускник консерватории, и сантехник. Так, циник Арамис вдруг попадает в крестьянскую избу, где видит древнюю старуху. Дальше разыгрывается знаменитый эпизод из шукшинской «Калины красной» – «это же мать, мать моя» – и ей-Богу, смеяться уже не хочется. Думаю, Игорь Верник сыграл здесь свою лучшую роль. А какие совпадения с личным актерским у Ирины Мирошниченко в роли Ирины Петровны! Она же королева, она же родина, власть, партия, если хотите, да вообще все, что человека соблазняет и обманывает. Эта самая Ирина Петровна (власть и партия) влюбляется не в кого-нибудь, а в Джастина Бибера (Павел Табаков). Который даже готов ответить ей взаимностью, хотя всем видно, что они из разных периодов существования человечества. Бесстрашно бросаясь, как в омут с головой, в новый для себя условно-иронический текст, Мирошниченко возьмет свое, когда споет «Не отрекаются любя…». Зал взорвется – ну все как раньше.

Фото: Екатерина Цветкова/МХТ им. А.П. Чехова

Время мешает, девальвирует смыслы и не принимает пафоса ни в каком виде, и театральное время прежде всего. У Богомолова в спектакле на равных существуют Надя и Лукашин из «Иронии судьбы», Орфей и Эвридика, Буратино и кукольный театр Карабаса. Может быть, свободнее всех в этом культурном коктейле чувствует себя Александра Ребенок в роли Констанции, она же Костя, она же актриса порнографического кино. Одетая в платье Нади из рязановского фильма, она лениво объясняет влюбленному Артаняну: «Понимаешь, сейчас все снимают патриотическое порно…» – «Что, и Звягинцев?!» – ужасается тот. Артистка говорит с интонацией Аллы Михеевой из «Вечернего Урганта» – «мне невыгодно быть умной, иначе начну меньше зарабатывать» – и все равно мечтает о романтической любви. Но режиссер отдает ее Ангелу смерти (великолепный Сергей Чонишвили), влюбившемуся в свою жертву, и Атосу, верному своему чувству к Вадику Роже.

Придя в Художественный пятнадцать лет назад, Олег Табаков сделал ставку на молодых – и не проиграл. Больше того: самому главному возмутителю общественного спокойствия Константину Богомолову он доверил постановку своего юбилейного спектакля – и опять выиграл. Мне кажется, что основоположники, так мало похожие на себя в скульптурной композиции, открывающей ныне Камергерский, были бы довольны, что на их сцене идет такой провокативный, хулиганский и в то же время суперпрофессиональный спектакль. Значит, все не напрасно. А то слишком много сегодня развелось их душеприказчиков, готовых замуровать живой театр в свои представления о прекрасном.