Николай Сванидзе: Выбор между Востоком и Западом. 7 поворотных моментов в истории России

Я абсолютно не согласен с выражением «История не имеет сослагательного наклонения». Еще как имеет! Более того, самое интересное в истории — сослагательное наклонение, я в этом абсолютно убежден. Интереснее всего возвращаться к каким-то моментам прошлого и размышлять над тем, как могли бы развиваться события, если бы они пошли по другому пути, «что быть могло, но стать не возмогло», как писал великий русский историк Николай Михайлович Карамзин. Таких поворотных точек в отечественной истории было безумное количество. Например, что было бы, если бы тот или иной монарх женился и не на той, или если бы умер он в такой-то год, а не в такой-то, или если бы погиб на войне, а может, наоборот, не погиб бы — история развивалась бы по-другому.

1. Александр Невский и монголы

Историк Александр Львович Янов говорил, что точки бифуркации в жизни страны возникали тогда, когда она оказывалась перед выбором между Востоком и Западом. Например, Александр Невский, ставший культовой фигурой для россиян, особенно после эйзенштейновского фильма, мало общего имел со своим кинематографическим воплощением. Реальный Александр Невский — это в первую очередь не полководец, победивший псов-рыцарей на Чудском озере, а человек, который сдружился с монгольским ханом. При нем Россия могла обратиться к Западу за поддержкой и оказать сопротивление давлению, которое в тот момент оказывали монгольские войска. Однако Александр Невский выбрал другой путь: побратался с сыном Батыя и, таким образом, подготовил почву для того, что у нас долгие годы называлось монголо-татарским игом. Меж тем Куликовскую битву переломной точкой для развития государства назвать сложно, поскольку это была вовсе не битва за освобождение от монголо-татарского ига, а всего лишь междоусобная свара двух татарских ханов, в которой принял участие Дмитрий Донской. Если помните школьный курс истории, ровно через два года после Куликовской битвы все вернулось на свои места, и пресловутое иго продлилось еще сто лет. От него освободился уже Иван III, дед Ивана Грозного, который просто перестал платить дань татарам, и без всякой битвы, после совершенно мирного стояния на реке Угре, зависимость от монголо-татарского ига исчезла.

2. Иван Грозный воевал не с теми

Следующая точка бифуркации появилась во время правления Ивана Грозного: после присоединения Казани и Астрахани он мог пойти дальше на Восток — у него была возможность повоевать с крымским ханом. Вместо этого он выбрал другой путь, пошел, как он говорил, «на Германию» и во время Ливонской войны столкнулся с объединенной Западной Европой, страшно проиграл, после чего наступило смутное время.

3. Коррупция как главная особенность «своего пути» России

Затем страна снова оказалась на развилке выбора при Петре I, который как раз предпочел Запад. Его выбор был уникален тем, что он двинулся на Запад не за правилами жизни, не за законами, не за свободами, а только за технологиями. Его на Западе интересовало, как строить корабли и пушки. И свободу он не принес. Попыталась это сделать его великая наследница Екатерина II, одна из самых интересных царей — да, я бы сказал не цариц, а царей. Она пыталась идти по либеральному пути, устала от этого и разочаровалась в своем выборе. Гавриил Романович Державин был влюблен в Екатерину II, но не просто как мужчина в женщину, а скорее как российский патриот в российского царя. Хотя, конечно, то, что она была женщина, добавляло ей очарования в его глазах. Дело в том, что Державин был не только большим русским поэтом, но и первым федеральным прокурором в России. У них с Екатериной были очень странные отношения. Она его ценила как человека очень честного: он взяток не брал, что было большой редкостью для высокого вельможи. Например, один из опричников Ивана Грозного, немец Генрих фон Штаден, убийца страшный, ворюга, бандит кровавый, который грабил Новгород под началом царя, разбогател и уехал в Германию, оставил записки. «Воруют в России страшно, — описывал он картину России середины XVI века, — и у них, у русских, существует даже такое выражение “рука руку моет”». Это выражение он написал по-русски латинскими буквами. Так вот, вернемся к Державину: он взяток не брал, поэтому, когда на него кто-то, говоря современным языком, покатил бочку, обвинил его во взятке, он задохнулся от возмущения и пошел государыне жаловаться. А она опустила глазки и сказала: «Гавриил Романович, но ведь все берут!» Она не поняла его пафоса, не поверила, что он не берет.

4. Перебор с самодержавием

Царствование Николая Павловича, огромное по своей протяженности, пожалуй, сильнее всего повлияло на то, какой была история России в XX веке. Дмитрий Быков, к слову, не так давно описал современную эпоху так: «николаевщина без Пушкина». Ну, афористично, но на мой взгляд не совсем точно. Что без Пушкина — это точно. А что такое николаевщина, объясняет вот такая история, которую Герцен рассказал в «Былом и думах»: «...Гвардейские офицеры… его ненавидели за холодную жестокость, за мелочное педантство, за злопамятность. Один из первых анекдотов [о Николае I], разнесшихся по городу, больше нежели подтверждал мнение гвардейцев. Рассказывали, что как-то на ученье великий князь до того забылся, что хотел схватить за воротник офицера. Офицер ответил ему: "Ваше императорское высочество, у меня шпага в руке". Николай отступил назад, промолчал, но не забыл ответа. После 14 декабря он два раза осведомился, замешан этот офицер или нет. По счастью, он не был замешан». Того офицера оставили в покое. Эта история говорит о том, что во времена царствования Николая I он при всем самовластии своем (а большего самодержавия, чем при Николае I, в России не было) ничего не смог сделать с обычным гвардейским офицером, ни-че-го! Нашел бы его связь с декабристами — упек бы на каторгу, но поскольку не нашел, то отстал.

А теперь о плохом в тот период. Вы знаете знаменитую формулу, которую изобрел министр просвещения граф Сергей Семенович Уваров: «Православие. Самодержавие. Народность». Сейчас очень модно вспоминать эту триаду. Я вам задам риторический вопрос, на который сам же потом отвечу, если вы не против: понятно, что такое православие, что такое самодержавие, но что такое народность? Вы когда-нибудь задумывались над этим? Между прочим, сам Уваров объяснил значение этого понятия. Он сказал: «Народность наша есть беспредельная преданность и повиновение самодержавию». То есть, раскрывая скобки, формула Уварова — это самодержавие, православие и снова самодержавие, еще и любимое народом. Вот что такое народность.

5. Крепостничество — залог стабильности

Уваров также замечательно сказал о крепостном праве: «У политической религии, как и у веры в Бога, есть свои догматы. Для нас один из них крепостное право. Оно установлено твердо и нерушимо. Отменить его невозможно, да и ни к чему». Интересным образом совпадают с графом Уваровым мысли нашего с вами современника Валерия Зорькина, председателя Конституционного суда, который пару лет назад сказал так: «При всех издержках крепостничества, это была главная скрепа, удерживающая внутреннее единство нации». Одним словом, крепостничество — очень хорошая вещь! С чем же связана эта гордость рабством, у Уварова тогда и у Зорькина сейчас? Вернемся во времена правления Николая I. Тогда было очень много сделано того, что повторяется прямо сейчас, в наше время: противопоставление себя, своей самобытности Западу.

Такой идеологический фон сформировался в том числе и от страха перед произошедшей в XVIII веке Великой французской революцией. Были казнены король и королева Франции. Многие представители французской знати бежали в Россию (так же значительная часть русской знати бежала во Францию после 1917 года). Они принесли с собой страшную ненависть к всем этим республикам, к демократиям, к революциям. Николай I ассоциировал Запад с революциями и республиками. А там, где республики, королю голову отрубают, потому не нужен России западный путь, пусть мы будем сами по себе. Крепостное право было русским путем и нашей национальной особенностью, равно как и самодержавие. Тогда отгораживание от Запада кончилось страшной трагедией Крымской войны, которая произвела такое впечатление на Николая, что он вскоре ушел из жизни. Его сын Александр II, вовсе не либерал по своей натуре, был вынужден пойти на отмену крепостного права. Он буквально переступил через себя, потому что ситуация того требовала.

6. Переписка Вилли — Ники

Главная поворотная точка в нашей истории, на мой взгляд, — это Первая мировая война. Россия ведь могла не вступать в войну. Наш выбор был обусловлен географией. Турция всегда была традиционным оппонентом России. Как в спорте, у боксеров высокого класса есть какие-то соперники, с которыми им очень хочется встретиться, так и Турция была такой страной для российской элиты и для российской государственной власти. У такой настроенности было две основных причины: военно-политическая и религиозно-идеологическая. Тютчев, великий русский поэт,  был крупным дипломатом и державником: он считал, что в Константинополе должен сидеть русский царь, а в Ватикане — православный патриарх. Константинополь был во все времена сакральным городом для русских царей и для русского престола, потому что оттуда в Россию пришло православие. И конечно, мечта о том, чтобы Константинополь был отвоеван у магометан и вновь стал православным, всегда присутствовала в русской религиозной и государственной мысли. Кроме того, при плохих отношениях с Турцией, которая сидит на проливах  и всегда сидела, торговым судам путь в средиземноморский регион был заказан. Мечта каждого правителя была отобрать у Турции проливы, чтобы стать средиземноморской державой и воцариться в Константинополе. Красивая мечта.

Николай II был человеком фаталистического склада, он был не создан для того, чтобы управлять такой страной, как Россия, у него не было должного понимания геополитики того времени. Когда Германия объявила войну России, но война еще не началась, был момент, когда Николай работал до часу ночи с английским послом Бьюкененом, потом зашел попить чаю с императрицей, пошел к себе в спальню, и, когда он уже положил руку на ручку двери, его догнал его камердинер и вручил ему телеграмму от кайзера Вильгельма. А в телеграмме было следующее: «...Ответственность за несчастье, которое теперь угрожает всему цивилизованному миру, не будет лежать на моем пороге. В сей момент все еще в твоей власти не допустить этого (они обращались на “ты”, поскольку были кузенами). Никто не угрожает чести или силе России, равно как никто не властен свести на нет результаты моего посредничества. Моя симпатия к тебе и твоей империи, которую передал мне со смертного одра мой дед, всегда была священна для меня, и я всегда честно поддерживал Россию, когда у нее возникали серьезные затруднения, особенно во время ее последней войны. Ты все еще можешь сохранить мир в Европе, если Россия согласится остановить свои военные приготовления, которые, несомненно, угрожают Германии и Австро-Венгрии». Что ж, Николай Александрович подумал еще раз. И принял решение начать войну. Это был последний шанс, который нам предоставляла история, и эта точка бифуркации — вступление России в Первую мировую войну — можно сказать, самая серьезная во всей нашей истории. Потому что, я повторяю, не будь этого, наша история сложилась бы по-другому. И история царя сложилась бы по-другому. Если бы он увидел в каком-нибудь волшебном зеркале свое будущее, расстрел своей семьи и то, что станет со страной, то, может быть, он бы согласился с Вильгельмом. Однако он вступил в войну, и ответом на это была русская революция и вся история XX века.

7. Пакт Молотова — Риббентропа

23 августа 1939 года был подписан пакт Молотова — Риббентропа. Гитлер тогда рвал жилы, стараясь уговорить Сталина подписать пакт. Он помнил, как Наполеон оказался между Россией и Британией, словно между молотом и наковальней. И он понимал, что любой завоеватель из Центральной Европы, оказавшись между Россией и Британией, стратегически оказывается в проигрышном положении. Он хотел этого избежать, потому и собирался заключить пакт со Сталиным, тем самым вывести СССР из игры и разбить Англию, а потом обрушиться и на Советский Союз. Ему не удалось это сделать, потому что он не справился с Англией. А потом не справился и с Советским Союзом. Но план был именно такой — разбить всех по одному.

И он предлагал Сталину все что угодно, словно мужчина, ухаживающий за девушкой и обещающий ей золотые горы и звезду с неба. А что будет потом, уже не важно, потом суп с котом. Вот так и Гитлер ухаживал за Сталиным и в итоге уговорил: Сталин согласился на условия, при которых Прибалтика, Восточная Польша отходят Москве. 1 сентября Гитлер напал на Польшу, 17 сентября Сталин напал на Польшу с другой стороны. Он в первое время не знал, как всем представить вхождение на территорию Польши: если Гитлер — агрессор, то мы — что? Освобождение — но от кого? Германия-то тогда считалась нашим союзником. А потом была Катынь.

В 1990 году этот акт расценивался как преступление, но сейчас вновь трактуется в советском ключе — как мудрое государственное деяние. Дескать, пакт заключили для того, чтобы Гитлеру нужно было пройти лишнюю дистанцию до Москвы. Но беда в том, что он ее прошел в ритме марша — это были территории, никак не готовые к обороне. Зато мы получили «пятую колонну» — в правильном понимании, не в том, которое сейчас вкладывается в эти слова: прибалтийские страны вовсе не хотели воевать на нашей стороне.

А ровно через 50 лет после подписания пакта Молотова — Риббентропа, день в день, 23 августа 1989 года, произошло одно из знаковых событий во время развала Советского Союза — так называемый Балтийский путь: около двух миллионов жителей трех балтийских республик взялись за руки и образовали живую цепь между тремя столицами. Вот такое напоминание нам сделали об ошибке прошлого. Если мы хотим знать все причины наших геополитических проблем, не стоит забывать собственную историю.