Топить ребенка мы начали еще в самом нежном возрасте — месяца примерно в полтора. Поначалу Порция тихо лежала на ладони у отца, на счет «три» я брызгала ей в лицо водой, она послушно закрывала глаза и бывала окунаема под воду. Обратно она выныривала удивленная и, для того чтобы предотвратить следующее погружение, изо всех сил кашляла своим натужным искусственным кашлем. Иногда она захлебывалась по-настоящему, и это были очень неприятные моменты. Вдохнув воды, Порция беспомощно открывала рот, в глазах у нее появлялось выражение запредельного ужаса, она пыталась вдохнуть — и не могла. Отец немедленно ставил младенца вертикально, запрокидывал ему голову, хлопал его легонько по спинке, Порция начинала дышать и через несколько секунд уже забывала обо всех своих неприятностях.

Купание Порции всегда было одним из самых занимательных аттракционов для гостей, объяснить которым, что просто бросить этого дивного ребенка в ванну и пофотографировать ну никак невозможно. Гости, особенно родственники, сердились, требовали повернуть ребенка к свету, передвинуть мебель в ванной, не отбрасывать тень, окунуть Порцию еще и еще раз, потому что вспышка не сработала, и вообще всячески подвергали риску жизнь невинного дитя. Объяснить им, что купание трехмесячного малыша в большой, взрослой ванне — это занятие, требующее пристального внимания, было совершенно невозможно.

Руководством во всех этих экспериментах для родителей Порции служили несколько найденных в Интернете, по большей части анонимных текстов, неизменно заканчивавшихся паническим отрицанием всякой ответственности за результаты их применения на деле, повторявших те же самые советы из книг и небольшое видео. Прежде чем топить собственное чадо, отец Порции некоторое время сидел, вперившись в экран. На экране медсестра, больше похожая на выпускника спецшколы ВДВ, командовала на редкость отрешенным малышом, смиренно лежавшим в коричневой воде, как одинокий огурчик в рассоле. «Ныряй!» «Толкайся!» «Лежи!» — разносились по дому ее громоподобные возгласы. Отец Порции при всем желании не смог бы сообщить своему голосу таких пугающих интонаций.

Главное в занятиях плаванием и нырянием — это не делать перерыва, прочитали родители в дорогой и богато иллюстрированной книге о превращении ребенка в Ихтиандра. Действительно, даже после трехдневного перерыва Порция забывала все свои навыки, начинала захлебываться после первого же нырка и вообще вела себя так, будто первый раз в жизни угодила в воду. Требовалась как минимум неделя, чтобы восстановить ее прежние способности.

И наконец наступил день, когда Порция сама, без всякой команды наклонила голову и нырнула под воду, по направлению к механической рыбке Немо. Только показавшись из-под воды, она тут же нырнула снова, потом еще и еще раз, выпустила изо рта длинную струйку воды и опять скрылась под водой. Отец только слегка помог ей подняться над поверхностью, почти не поддерживал. Очень скоро Порция совершенно уже освоилась в ванне, стала вертеться в разные стороны, болтать изо всех сил руками и ногами, нырять, пускать фонтанчики и всячески веселиться.

Сейчас, в восемь с половиной месяцев, взрослая ванна ей уже мала. Разведя руки, Порция может запросто упереться в бортики и таким образом успешно препятствовать всякому педагогическому процессу. Она встает на ноги и оказывается по пояс в воде. Она изо всех сил вцепляется в край ванны и может стоять так часами, глодая бортик и слизывая капли, если ее не отвлечь от этого занятия. Иногда она выпрямляется и, размахивая рукой, начинает произносить увлекательную и гневную речь, обращенную к кафельной стенке. Иногда она хватает желтую уточку, простирает ее к небесам и шепотом требует отмщения. В любом случае, ныряет и плавает она теперь тогда, когда ей этого захочется, а не тогда, когда этого хотят родители. Взрослая ванна ей определенно мала.

Тащить Порцию в коммунальный бассейн во времена свиного гриппа страшновато. Приходится тоскливо взирать из окна на мерцающий в соседнем дворе под пальмами бирюзовый прямоугольник. Соседи уехали, водоем их давно никто не чистил, водопад над ним иссох, и на поверхности воды плавают почерневшие листья олив и платанов. Только пара забытых на его краю шезлонгов напоминает о летних увеселениях. Вот из соседнего окна видна в некотором отдалении запотевшая изнутри стеклянная крыша: под ней обитатели просторного особняка плещутся круглый год. Это совсем другое дело. Не понимаю, как можно жить без бассейна.