Женские дела: лица и тела Каннского фестиваля
Движение мысли человеческой непредсказуемо. Вот смотришь байопик «Лавинг» — о супругах Лавингах, белом и черной, угодивших за свой межрасовый брак под суд. Смотришь — и испытываешь прилив патриотизма: у нас-то, в 1958-м, и репрессии уже поутихли, миллионами не казнили, и процессы реабилитации начались — а вот в Америке людей за любовь судили! И негров, и белых обижали! А люди боролись — неагрессивно, конечно, в рамках закона и только после встречи с правозащитником из пула Роберта Кеннеди. Времени на восстановление справедливости ушло порядочно — только в 1967-м победили Лавинги штат Вирджиния и заложили камень семейного очага там, где всегда мечтали. Но лучше же поздно, чем никогда. И ты смотришь на широченный экран Гран-театра «Люмьер» и радуешься — и за Лавингов, и за свою великую родину, где чего только не было, но вот женились всегда на ком захочешь. А про фильм-то что сказать? Снят Джеффом Николсом, у которого много поклонников еще с «Убежища», побеждавшего в каннской «Неделе критики». Потом был приключенческий «Мад», в самом начале этого года — фантастика, Midnight Special, теперь вот подлинная биографическая история. Лично у меня к фильмам Николса никак не получается подключиться — может, потому что у него отсутствует чувство юмора, зато в переизбытке осознание собственной важности. Но должен признать, что узнаваемый — по кадрам, актерскому составу, ритму, движению камеры и пространству — стиль у этого режиссера присутствует, и люби — не люби его, но не признать уникальность невозможно. Опять же подтолкнул к неожиданным мыслям, напомнил о врожденном патриотизме: шутки шутками, но корневая Америка, ее пейзажи, ее воздух — часть авторского мира Николса. Так что почему бы не подумать о Родине? Вполне уместно.
В фильме Педро Альмодовара «Хульета», основанном на трех новеллах канадской писательницы Элис Манро (про большую любовь, чувство вины и немного про творчество), тоже есть какая-то польза: пресс-кит к нему — красивая флешка в виде сердца с инициалами героев; на нее можно записать много действительно интересных фильмов. Но на этом я брюзжать перестаю — конкурс концептуально выстраивается в семейную сагу, и та же совсем необязательная «Хульета» выглядит осмысленной главой. Тем более — Ксавье Долан, Клебер Мендонса Фильо или Брильянте Мендоза.
Долан экранизировал пьесу Жан-Люка Лагарса «Это всего лишь конец света», написанную в 1990-м, за пять лет до смерти драматурга от СПИДа. Герой — автобиографический: драматург, смертельно болен, возвращается к матери, брату и сестре спустя 12 лет после отъезда из дома (за все эти годы — только сотни открыток, педантичные поздравления), чтобы сказать о близком конце и попрощаться, но так и не проговаривается. Сам Лагарс успел вернуться к этой теме и к этим героям в предсмертной пьесе «В стране далекой» — она, в отличие от «Конца света», переведена на русский, ее можно прочесть и оценить сложнейший литературный язык Лагарса. В «Конце света» он чуть проще, но все же требует особого киноэквивалента — и Долан, убежденный экспериментатор, пытается передать сознательную сбивчивость оригинала монтажом: от короткой нарезки крупных планов — к долгому проезду; воспоминания врезаются/вгрызаются в ткань фильма киноклипом (под разбавляющую нервный симфонический саундтрек Габриэля Яре поп-музыку, в чем Долан на редкость точен — прошлое неотделимо от чувственной, проникнувшей в подкорку попсы). Суперзвездный актерский состав — (перечисляю полностью, как принято в театральных программках): Гаспар Ульель в роли умирающего драматурга Луи, Натали Бай — мать, Леа Сейду — младшая сестра, Венсан Кассель — брутальный старший брат, Марион Котийар — его жена. Эти люди справились бы с самым тонким психологизмом, но Долан требует экзальтации, грубых мазков, скороговорки, добиваясь странного и верного эффекта: ощущения того, что ничего из запланированного так и не было сказано, но в этом непроговоренном самая ценность и есть. Изрядно помогает фильму и то, что он снят на 35-миллиметровую пленку (и с нее проецировался): кадр отличается теплотой, шероховатостью, чем-то очень домашним и глубоким — как виниловые пластинки, которые слушает донна Клара, героиня другого конкурсного фильма. «Водолей» бразильца Клебера Мендонсы Фильо — тоже семейный роман, только, в отличие от стремительного Долана, обстоятельный, в трех частях, с экскурсом в историю. Мендонса Фильо одержим своим городом — Ресифе, привязан к этому хабитату. Точно так же, как Клара — изумительно красивая и сильная дама — привязана к своей квартире в доме, обладающем именем собственным — «Водолей». Одна из линий фильма — противостояние Клары, женщины «старой закалки», с представлениями о благородстве, и циника новейшей формации, представителя строительной компании, мечтающей превратить «Водолея» в бизнес-центр. Но свести все содержание к политике и социуму невозможно: в этом романе потрясающая человеческая начинка, и актриса Соня Брага выступает полноценным соавтором фильма. Кстати, ее персонаж навел на мысли о русских женщинах — и мысли горестные: почему наши не стареют так красиво, как Клара? Возможно, из-за манеры поведения. Вот подлецы, затеявшие выселение Клары, прибегают к проверенному способу — шуму, устраивая этажом выше адскую оргию. Что сделала бы российская ровесница Клары в подобных обстоятельствах? Вызвала полицию. Клара набирает другой номер — молодого жиголо, чтобы, возбудившись зрелищем чужой оргии, устроить небольшую, да свою. А на интересных женщин нынешний каннский фест особо щедр: жюри придется поломать голову, какую актрису наградить. Рядом с Брагой — юная Саша Лейн из упоительного роуд-муви American Honey. Адель Энель — выдающаяся молодая француженка, сыгравшая, правда, в далеко не лучшем фильме братьев Дарденн «Неизвестная девушка». Колоритнейшая филиппинка Жаклин Жозе, играющая заглавную роль в «Маме Розе» Брильянте Мендозы. Про эту героиню хочется, как джармушевский Патерсон, сочинять белые стихи: «В Маниле шел дождь. Мама Роза держала лавчонку и продавала наркотики, похожие на кристаллы льда. Но много денег не заработала, и, когда попала в полицию, на выкуп ничего не было. Она сдала своего дилера, но это не помогло ей. А помогли дети — кто хитростью, а кто и своим телом, но деньги нашли».
«Особый взгляд», за которым следим пристальнее, чем за конкурсом, ибо там наш «Ученик», тоже вдруг, там, где и не угадаешь, напоминает о России. «Я — Путин!» — рычит французский наемник, только что вернувшийся из Афгана: он на курортном лечении, размещен в шикарном all inclusive на Кипре, обязан каждый день проходить терапевтический «дебрифинг» — болезненную реконструкцию пережитых боевых действий, а российского президента вспомнил, поливая врагов из огнемета в компьютерной игре. Впрочем, этот парень — не главный герой «Смотровой площадки» дуэта режиссеров — сестер Дельфин и Мюриэль Кулен (несколько лет назад они показывали в «Неделе критики» отличный дебют «17 девушек» — о провинциальных девчонках без особого будущего, решивших — из утопической солидарности — одновременно забеременеть). У военного синдрома в этом фильме женское лицо; девушек-солдат играют Ариана Лабед (греческая актриса редкой красоты, известная по «Аттенбергу», «Лобстеру», здесь не боится выглядеть разбитой, измученной и постаревшей; я в первые минуты не мог поверить, что это Лабед) и Соко (похоже, новая звезда французского кино — она же играет главную роль в «Танцовщице», а еще — сейчас толика «желтых» сплетен — герлфренд Кристен Стюарт, которая на фестивале представляет «Личного консультанта по покупкам» Оливье Ассайаса). «Смотровая площадка» — драма из жизни отдыхающих, обостренная горячими мотивами: война на Востоке, геополитический кризис. Место действия играет самостоятельную роль — это Кипр, часть Евросоюза в «ста километрах от Сирии», пресловутая смотровая площадка — самая высокая точка обзора, куда туристы забредают нечасто: это пространство на границе с Турцией и Грецией, максимум колючей проволоки, и не исключено, что земля пропитана кровью нелегалов (в «Последнем пляже», упоминавшемся в моем первом репортаже с 69-го Канна, итальянские старушки рассуждают о том, как опасно сейчас есть морскую рыбу — воды полнятся человеческими трупами). Вообще, интересно наблюдать, как политические мотивы инсталлируются в традиционные жанры. Вот в том же «Особом взгляде» современный вестерн англичанина Дэвида Маккензи Hell Or High Water, снятый, как положено вестерну, в Штатах. Традиционная история о братьях-разбойниках, грабящих банки — но не наживы ради, а лишь для того, чтобы с этими же банками расплатиться; на стенах вопиюще нищих районов надписи в духе «Три ходки в Ирак, а за душой ни гроша».
