Воскреси меня

— Места на планете достаточно, но не для такого говна, как ты, — говорит Данила Медведев.

Проходит целая вечность, прежде чем он все-таки останавливается на розовом торте. Даниле Медведеву тридцать шесть. Знать о нем нужно следующее: Медведев — один из основателей трансгуманистического движения в России; у Медведева пониженная эмоциональность; Медведев — директор компании «Криорус»; Медведев больший материалист, чем кварцевые часы; мозг бабушки Данилы Медведева хранится в дьюаре в одном из ангаров Сергиева Посада.

— Но не для такого говна, как ты, — повторяет он и начинает смеяться, но через секунду его лицо снова спокойное. Как будто он мим. — Понимаешь? — спрашивает он.

Конечно, я понимаю. Но об этом позже.

Мы сидим на веранде, и Данила ковыряет вилкой розовую глазурь торта. И он рассказывает. Сначала про то, как в больнице умирает клиент компании «Криорус» и врачи обкладывают его сухим льдом, чтобы замедлить разрушение тканей. Потом приезжает бригада и производит перфузию. Это такой процесс, когда к трупу присоединяют кучу трубок и выкачивают кровь, литров пять, иногда выходит больше. Затем в тело, как в банку, заливают раствор солей, который защищает клетки. Выкачивают его и меняют на криопротекторный раствор. Вообще-то это глицерин. Он проходит по телу, покрывает его инеем и застывает. Тогда-то пациента кладут в спальный мешок и вешают за ноги в огромный дьюар с температурой жидкого азота. Клеточный распад, который при комнатной температуре происходит за одну секунду, там займет 24 миллиона лет. И висит пациент, пока люди из будущего не придумают, как снова вернуть ему жизнь.

— В дьюаре с ними ничего не происходит, — говорит Медведев, — поскольку скорость движения молекул при температуре жидкого азота нулевая.

В Сергиевом Посаде уже находятся 52 пациента. Это место Медведев называет «хранилищем». Заморозить целое тело компания «Криорус» предлагает за 36 тысяч долларов; но можно выбрать только мозг или голову и заплатить 12. Более сотни еще живых клиентов в скором времени получат браслеты со специальными надписями от компании: «В случае смерти позвоните, пожалуйста, по этому номеру…» Например, на тот случай, если их насмерть собьет автомобиль.

Спрашиваю Медведева про бабушку. Говорю, а она знала, что после смерти вы ее не похороните? Где ваша бабушка сейчас, раз она не на том свете?

— Скорее всего, она находится во вневременном пространстве, — говорит Медведев и отпивает кофе. — Я не ориентировался на мнение бабушки. Когда мы ее оживим, я вот на сто процентов уверен, что она не будет возражать. И нет ничего, чего бы не смог исправить часовой сеанс психотерапии.

Я собираюсь спросить его про Бога. Каждого интересует Бог. Но Медведев хватает телефон и начинает говорить на английском. Из разговора понятно, что ему звонят китайцы, которых интересует переправка пациента в Москву. Медведев разговаривает быстро и таким голосом, как будто он мультяшный герой. Чешет рыжую бороду и облокачивается на стул. На его черной майке написано: Je suis GMO.

***

Кажется, Медведев безумен.

А что насчет общества спасения утопающих? В 1767 году в Штатах и Европе нашлись чудаки, которые решили, что утопленников или отравившихся шахтеров-угольщиков можно возвращать к жизни. Например, сделать им искусственное дыхание или массаж. То есть завести сердце, когда оно уже остановилось. Их считали абсолютными придурками, но благодаря им у нас есть Красный Крест.

А Данила Медведев перевел на русский язык книгу ну уж совсем чокнутого парня — Роберта Эттингера. Роберт Эттингер — это американец, который прошел войну, работал учителем физики в средней школе, а затем написал «Перспективы бессмертия» — книжку про то, что заморозка тел сработает, и основал в Штатах Институт крионики.

Вот что перевел Данила:

«Если сейчас вам около сорока лет, то, когда еще через тридцать или сорок лет вы умрете, врачи или техники, оплаченные вашей страховой компанией, возьмут вашу кровь, через кровеносную систему пропитают ваши органы защитными веществами, и положат вас на покой — не на вечный покой, а на временный, и не в холодную землю, а в гораздо более холодную морозильную камеру. А несколько лет спустя рядом с вами, возможно, положат и вашу жену».

У Данилы Медведева нет жены, детей и долгов по кредитам: он считает, что это отнимает слишком много времени. Он считает, что нельзя тратить больше пяти минут в день на «бессмысленную херню».

— А как же кино? — говорю я. — Звучит неубедительно.

— Мне нравятся «Сумерки», — отвечает он с каменным лицом. — Им можно простить абсолютно все художественные недостатки за мейнстримизацию желания человека быть бессмертным. И за фрагменты, где Бэлла говорит (он говорит пискляво, как девчонка): «Я старею. Мне 17 лет, а скоро будет 18. Это ужасно». Там отлично показано бессмертие персонажей. В плане того, что у Калленов есть охрененный дом, тачки, и они все блестят.

Он говорит:

— У большинства людей есть шаблоны, которые им заложила школа, культура, Голливуд, что жить вечно — это плохо, потому что, потому что, потому что…

— Почему?

— Будет скучно жить, — отвечает Медведев. На него падает тень, и он становится красным, как будто сам дьявол. — Снимается это возражение элементарно: если вам скучно, о’кей, берете пистолет и убиваете себя. Проблема решена. Или перенаселение. Как будто кого-то это волнует.

И он рассказывает историю шахтерского городка Недерленд недалеко от Денвера. Он говорит: норвежец крионировал своего дедушку, но забыл позаботиться о визе, и его депортировали, а замороженного дедушку нашли в ангаре. Когда об этом узнали городские власти, они не стали хоронить дедушку, а придумали фестиваль «Замороженного дедушки», и в город стали съезжаться со всей округи, чтобы поучаствовать в гонках на гробах.

— Теперь дедушка в безопасности, — говорит Медведев, и у него звонит телефон. — Валерия Викторовна… — говорит он.

Валерия Викторовна, она же Валерия Удалова, она же Белка, она же Валерия Прайд, она же просто Гордость — один из сооснователей компании «Криорус». Она с Медведевым и еще восемь человек имеют право на бесплатное крионирование собственного тела, но все они еще живы. Их задача в этой жизни — придумать систему, при которой разморозка тела не станет губительной для тканей. Когда глицерин замерзает в человеке, он превращается в ледышку. Упади он на каменный пол, разлетелся бы на части, как ваза. Я прошу Медведева рассказать о русских, которые уже крионировали себя, но он говорит, что это конфиденциальная информация. Вместо этого он говорит: «Я познакомлю тебя с Дианой».

***

Диана Степанова живет в Подмосковье. На фотографиях в социальной сети она занимается силовым тренингом в фитнес-клубе, танцует на шесте, работает натурщицей и прикрывает промежность руками, только приняв душ. В 2011 году Степанова позвонила в «Криорус» и попросила крионировать собственного кота.

«Пройдет совсем немного времени, наука сделает новые открытия, тогда Филю разморозят, вылечат от рака, и он снова будет вместе со мной», — говорила она в интервью разным СМИ. Степанова была первым человеком в Европе, который крионировал кота. Она выглядела безумной. Крионирование обошлось ей в 250 тысяч рублей; она только закончила платить по кредиту.

Я позвонил Стапановой, чтобы узнать, собирается ли она крионировать себя. Я так и спросил: «Диана, вы уже заплатили за то, чтобы вас заморозили?» Мы долго болтали по телефону. Она ответила, что идея о крионике — в прошлом, потому что теперь у нее есть дети. «Они не знают, что у меня дети, ничего про меня не знают, — сказала она. Она говорила о Даниле Медведеве и Валерии Прайд. — И не нужно. Я рассказала вам, чтобы вы поняли, что есть вещи куда более значимые, чем даже перспектива жить вечно». Она рассказала, что не хочет проснуться в мире, где рядом может не оказаться ее детей.

— Вы считаете, что крионисты — они одиноки, что им не за кого умирать?

Она ответила: «Наверное, да. Наверное, они одиноки».

***

Может ли труп голосовать? Будет ли вдовам и вдовцам крионированных людей позволено снова вступать в брак? Если христианин откажется от шанса продлить свою жизнь через заморозку, будет ли это считаться самоубийством? Или свадебное признание: «Пока смерть не разлучит вас», — как быть с пластом культуры, который создавался во имя смерти и который потеряет авторитет, как потеряли его греческие мифы.

Мы с Данилой Медведевым встречаемся в тот самый день, когда в интернете появилась информация о группах в социальных сетях, которые толкают подростков к суициду. Я говорю: «А как вы относитесь к самоубийцам?»

И он отвечает: «Ты знаешь, с какого этажа лучше прыгать, чтобы наверняка умереть?» Он говорит способах самоубийства так, как будто составлял справку по технике самоубийств в «Википедии». Он не любит «Википедию». Пару его статей удалили оттуда за радикальность.

Говорит, в «Криорус» часто звонят люди и просят заморозить их прямо сейчас, но им отвечают, что это запрещено, потому что это значит, что мы вас убьем.

— Человек имеет право на собственную смерть, — говорит Медведев. — Чтобы он приходил в офис продаж умирания, как в «Шоколадницу», открывал меню, и ему говорили: «Смотрите, есть специальное предложение — мученическая смерть. Сейчас Пасха, в этот момент мы можем прибить вас к кресту и вы умрете, а потом вас оживят. Не хотите? А вот есть вариант с самоубийством, есть вариант с крионикой, а есть вариант с психологической помощью. А если хотите — вас в космос можно отправить. А хотите, к вам приедет доктор Смерть? А хотите, отправим вас в Швейцарию? Там очень хорошо умирать: две недели вы смотрите на красивую долину, это стоит кучу бабок, а потом вас аккуратненько — чик». Но в 99 процентах случаев люди, которые хотят покончить с собой, психически нездоровы. Здоровый человек, нормальный, не кончает с собой. У человека всегда есть какая-нибудь фигня.

— Фигня?

— Это абсолютно ненормально, кроме одного процента случаев, когда у человека онкология или что-нибудь такое. В других случаях у него просто проблемы с головой.

— А самоубийства в будущем — это нормально?

— Там вообще не будет с этим проблем, — отвечает Медведев. — Потому что там никто не будет кончать с собой.

— Даже со скуки?

— Скука — это настолько тривиальная проблема, — он весь вытягивается на стуле. — С технической точки зрения ничего сложного: это одно, два, три вещества, которые человеку нужно аккуратно ввести, чтобы он посмотрел на слоган «суперподарки» в какой-нибудь рекламе и начал визжать.

Сам Медведев не более эмоционален, чем деревянный стол, за которым мы сидим. В социальной сети он состоит в группах «Траурная и просто спокойная, печальная музыка», а также «Грусные песни... те кто любит в депрессию послушать что нибудь грусное и поплакать...» (орфография сохранена. — Прим. ред.). Депрессии у трансгуманистов практически не случается. Разве что у Валерии Викторовны Прайд. Например, когда жена успела сжечь своего мужа прежде, чем Валерия добралась до него в морг. Тогда она с ума сходила.

—Почему фамилия Валерии — Прайд? — спрашиваю я.

— Гордость, — отвечает Медведев.

— Так еще называют стаю львов.

— В данном случае это — гордость.

***

Вчера вечером сына Валерии Прайд ударил бомж. Сын Валерии Прайд, полненький выпускник средней школы, стоял во дворе и набирал сообщение в мессенджере, когда к нему подошел бомж, ударил по голове, забрал очки и скрылся.

— В этом мире может случиться все что угодно, — говорит Валерия. — Например, вы можете разбиться на самолете или в Республике Тыва вам на голову упадет кирпич. Это случаи, когда мы бессильны. Когда крионика уже не помогает. Она в длинном плаще, как в фильме «Матрица», и на каблуках. Она говорит:

— Если бы я была трансгуманисткой с юности и понимала, что дети — это зло, я бы их не родила. Но Сашку, своего сына, я родила, потому что была тогда очень одинока.

Мы идем по улице прямо по трамвайным путям. Валерия рассказывает о своей матери.

— Мама, говорю, крионировать тебя буду. «Крионику знаю, в крионику верю, крионироваться не буду». — «Да? Почему?» — «Хочу, чтобы меня сожгли и пепел мой по ветру развеяли». — «Знаешь, я не собираюсь твой пепел развеивать по ветру, ты что, совсем уже?» — Валерия быстро разговаривает, почти что тараторит. — «Почему не будешь?» — «Жизнь у меня была тяжелая, я вообще обижена». Потом, значит: «Лер, это столько денег стоит?» Я говорю, мам, не переживай. Она врач, она это понимала. Я ей показывала статьи о выращивании органов. В какой-то момент она попросила договор. Это был март 2008 года. А в августе у нее был несчастный случай: прободение кишки костью рыбы, заражение крови, неправильный диагноз.

Голову матери Валерии Прайд отделили от тела и заморозили, она хранится в одном из дьюаров. Ее туловище положили в гроб и местный священник его отпел.

— Я физик, — говорит Прайд. — Надо быть честными к себе и говорить, что крионика сработает. Если к тому времени мы не взорвем мир.

— Вы давно работаете вместе с Данилой? — спрашиваю я.

— Ну, Данила... — Прайд морщит лицо. — У него тако-ой вредный характер… И это было сразу ясно. Мы знакомы с ним с самого начала. Он как вошел — блин, вообще кошмар. Он один из тех людей, с которыми просто так не станешь общаться.

— Вы считаете, что у него мания величия?

— Сейчас у него кризис, — говорит Прайд.

Она говорит, Медведев за шкирку выбрасывал чудаков из офиса компании. «С его точки зрения все вокруг — уроды». Он не терпит, когда человек не работает. Он ненавидит, когда трансгуманист постит в социальной сети картинки и статусы о крионике. Он решил хранить одну часть своего мозга в России, а другую — где-нибудь в Европе или Америке, чтобы спасти себя от стихийного бедствия.

— Кто-то вымрет, а кто-то останется, — говорит Прайд с такой легкостью, как будто это слоган из рекламы газировки.

Я все-таки спрашиваю о Боге. Я говорю, если люди действительно станут воскресать, выходит, Бог ошибался?

— Иисус оживил Лазаря в живом теле, — Прайд поднимает палец вверх и говорит это, будто проповедница. — Не после смерти! Завещал своим ученикам оживлять людей. В живом теле! Слова «душа» в Библии не су-ще-ству-ет. И даже если и будет Страшный суд, о котором в Библии тоже ничего не сказано, все должны будут восстать к нему в своих телах, — Прайд выдыхает. — Это подмена понятий. Первоначально христианство стояло на том, что вот-вот придет мессия и оживит всех, кто умер, и будет счастье на земле. Но Христос что-то задержался. Пришлось переиначить, переосмыслить, и теперь начинаются чудеса. Более того, самые первые христиане вообще не хоронили своих. Просто знали: сейчас придет, сейчас оживит. Но задержался. Потом начали подносить поближе к церквям. Ну если придет, то туда же в первую очередь? Правильно? А они что-то вот пахнут. Стали хоронить возле церквей. И постепенно начались эти извращения. Жизнь после смерти…

— Выходит, изобретатель технологии разморозки без потери и будет новым мессией? — спрашиваю я.

— В таком случае у нас каждый реаниматолог — мессия, — отвечает Прайд.

У нее красивое молодое лицо и ярко накрашенные глаза. Она постоянно трогает себя за шею. Если бы не ее шея, я бы и не подумал, что она годится Медведеву в матери.

***

Режиссер Анна Арланова сняла фильм о крионике, который назвала «–196». Это история Даниила Федоренко из Петербурга, который заморозил мозг своей бабушки Лиды, учительницы математики. Первые пару лет он хранил мозг в контейнере с сухим льдом у себя в квартире. «–196» — это температура жидкого азота.

— Может быть, когда-то давным-давно я была религиозной… — говорит Арланова и смотрит мимо меня. — Я и в церковь ходила, и молитвы читала утренние, как они называются? Вечерние… Наизусть знала. Мне вообще сейчас кажется, что все это театр. Что истинно верующих людей просто не существует. Глупость полнейшая. Но я очень просила Бога, помоги, сделай так, чтобы так. Но это же не делалось. Хотя я была вся такая правильная, такая хорошая. Почему? Возлагаешь какие-то надежды, и они не сбываются, ничего не сбывается. Все тщетно. Все это просто вымысел.

В прошлом Анну Арланову узнавали на улицах. Когда по телевизору показали сериал «Московские окна», она не могла пройти по Тверской, чтобы ее не окружили домохозяйки. Теперь она снялась в сериале «Вурдалаки», где ей приказали изображать помешательство: плакать и орать.

Я спрашиваю ее: а как вы относитесь к старению? Может, вы стали трансгуманистом, потому что пытались оправдать свою неудачную актерскую карьеру?

— Да, да, — задумчиво говорит Арланова. — Старение — это болезнь, просто она не признана болезнью.

Она говорит, что после рождения дочки точно состарилась лет на десять. Говорит о своем ребенке как об обузе: «С ней надо сидеть, с ней надо гулять, с ней нигде не повеселишься».

— У меня дочка — одно лицо со мной, когда я была маленькая, но все равно это другой человек, — Арланова наклоняет голову вбок, словно она в полусне. — Но все равно человек одинок. Рождается один, умирает один… И очень странно, что народ, публика, не хочет жить вечно.

— Почему?

— Потому что вот так вот в голову вбито, что человек смертен, что старость — это хорошо. У меня подружка пишет: «Чем плохо старение? Это так благородно. У детей должны быть бабушки». А я пишу: «Ты спроси у своей мамы, ей нравится быть бабушкой?» Причем я знаю, что у нее мама больна раком. Хочет она быть бабушкой?

Я хотела бы встречаться с ними чаще, с Данилой, с Валерией, но этот ребенок… Я несколько раз с ними Новый год справляла. Ой, так хорошо было. Я прямо помню, Валерии было плохо, ее рвало, тогда они жили в квартире. И я помню, как он перед ней, Данила… Перед ней… Как с маленьким ребенком. Я тогда увидела, что он так сильно ее любит… Такая связь, — она вздыхает. — Очень интересно.

***

— Любовь является психическим расстройством, — говорит Медведев. Он снова целую вечность выбирает себе салат из меню. У Данилы Медведева повышенная рациональность. Он может быстро выпутываться из претензий на дебатах, но меню для него — настоящая каторга. — Она напоминает наркоманию по проявлениям физиологическим, а любовное поведение — прямо один в один из учебника по психиатрии.

— Вас раздражает, когда вы смотрите на таких людей? — спрашиваю я.

— Нет, мне нравится, — отвечает Валерия Прайд и улыбается.

— Нет, ничего не раздражает, — говорит Данила. — Есть объективная оценка, что это — бред.

— Данил! — она бросает зубочистку на стол. — Это очень сильно может поддерживать людей. Это борьба с одиночеством, это счастье. Счастливый человек более, — она выделяет это слово, — более эффективный человек. Уж поверь мне.

— Люди могут иметь совершенно любые программы в своей голове, сказать, что какая-то программа недопустима, нельзя. Потому что, поскольку она есть — она есть. Поэтому люди и живут как-то так. С моей точки зрения — по-идиотски. Это мир, в котором плюрализм и каждый имеет право на ошибки.

— Немного идиотизма всегда полезно, — говорит Валерия. — Мне кажется или ты выскребаешь клубнику из моего стакана?

— Нет, не полезно.

— Зато это весело, — говорит Валерия и смотрит на мою реакцию.

— Ну как бы весело, но результаты будут не у тех, кто веселится.

— Да с чего ты взял, Данила? — она мотает головой из стороны в сторону. — Нет, я не могу согласиться. Ты хочешь сказать, что все успешные люди — это унылые депрессанты? Нет, извините. Далеко не уйдешь, будучи печальным. Давай не будем красить все в черное и белое? Просто наш путь должен быть относительно радостным.

— У меня есть мое мнение. У тебя — твое.

— Это тот случай, когда меня твое мнение во-об-ще не интересует. Мне наплевать, как ты ставишь себя. Вообще по фигу.

Когда мы с Медведевым остаемся наедине, он говорит:

— У Леры есть свое мнение. Но люди, которые ничего не делают, работают неэффективно или занимаются какой-то противной херней, типа сажают в тюрьму ни за что или сидят на таможне и собирают пошлины, эти люди — гондоны. Они ни на что не влияют. Люди, которые запретили пересылать пробирки со слюной, — это просто козлы. Их нужно немедленно превратить в облачко розового дыма. И уж точно лишить их бессмертия. Можно посмотреть им в лицо и сказать: «Места на планете достаточно, но не для такого говна, как ты». Понимаешь?