Энциклопедия советской лагерной татуировки претендует на британскую дизайн-премию
Вообще-то в число номинантов премии, судить которых будет жюри во главе с Энтони Гормли (Antony Gormley), попал только третий том, поскольку предыдущие два вышли раньше и не могут участвовать в конкурсе этого года. Первый том был издан в 2004 году, и за прошедшие годы энциклопедия успела собрать огромное количество восторженных отзывов в периодике — от Maxim до Guardian и Icon. Предисловие ко второму тому написала известная журналистка Энн Аппельбаум, а обозреватель Daily Telegraph Шарлот Хобсон признавалась, что от некоторых экспонатов у нее наворачивались слезы на глаза. Поэтому в каком-то смысле студия FUEL Design, выпустившая третий том энциклопедии, находится в более выигрышном положении, чем ее конкуренты в номинации «Графика» (например, Бен Терретт, разработавший систему газетного самиздата). Один из организаторов премии Саймон Армстронг (Simon Armstrong) считает, что у Russian Criminal Tattoo Encyclopedia реальные шансы на победу — благодаря уникальности материала: «Ничего подобного этим рисункам я никогда не видел. Сама история их появления читается как захватывающий детективный роман из истории ГУЛАГа, за исключением того, что все это правда. Неудивительно, что энциклопедия попала в число номинантов нашей премии и приобрела столько поклонников, и не только среди дизайнеров».
Основатели студии FUEL Design Дэймон Мюррей (Damon Murray) и Стивен Соррелл (Stephen Sorrell) вспоминают, как родилась идея этого издания:
Эти рисунки собирал с конца 40-х до начала 90-х надзиратель «Крестов» Данциг Балдаев. Легенда гласит, что отец-этнограф научил его методам сбора фольклора, и Балдаев, присутствовавший при обысках заключенных, запоминал наколки, а потом дома рисовал их по памяти и добавлял свои комментарии. Всего рисунков у него было около трех тысяч, и большая часть вошла в энциклопедию. Правда, некоторые историки считают, что большинство набросков Балдаева — плод его собственной патологической фантазии, а не кропотливого исследования. Однако известно, что коллекцией Балдаева интересовался КГБ. Сотрудники комитета открыли для себя ключ к тайному языку уголовников, с помощью которого те кодировали на собственных телах свое положение в криминальной иерархии.
Не менее интересной оказалась и реакция британцев на эти книги. Первый том вышел в Лондоне в 2004 году и тут же стал культовым изданием среди художников, дизайнеров и режиссеров. Время от времени, когда в фильмах заходит речь о русской мафии, без татуировок на экране не обойтись. Самый яркий пример — это, конечно, Eastern Promises (в российском прокате «Порок на экспорт») Дэвида Кроненберга.
В западном обществе татуировки рассматривают просто как модный аксессуар. В то время как татуировки советских заключенных могли многое рассказать о своем хозяине — надо было только понимать этот своеобразный шифр. Похоже, что единственным аналогом русской тюремной наколки могут считаться татуировки якудза в Японии, где каждый рисунок обозначал место в иерархии. Некоторые специалисты говорят, что в Россию татуировка как знак положения в уголовном мире пришла именно из Японии. Но историк Александр Сидоров придерживается другого мнения, рассказывает Дэймон Мюррей.
Для английских уголовников или просто молодежи, которая «косит» под них, татуировки никогда не играли такой важной роли. В Англии это всегда было не более чем украшением.
Тут дело, вероятно, в том, что в британских тюрьмах и криминальных сообществах нет такой жесткой табели о рангах, какая была в советских, поэтому никогда не было особой нужды в кодах и символах.
«Правда, насколько мне известно, — говорит Дэймон, — татуировки в современных российских тюрьмах не имеют такого значения, потому что место в уголовной иерархии уже не обязательно заслуживать — его можно купить за деньги или наркотики. Поэтому в каком-то смысле эта книга — памятник отмирающему культурному слою и целой системе символов».
