«Планета и так перенаселена». Про брак и детей

 

Леда Гарина, режиссер, акционистка:

90% детей заводят, потому что «надо», «пора», «у всех есть». Если репродуктивное давление на женщин и мужчин уменьшится, люди будут в разы меньше заводить потомство. Тем более что жить без него в большинстве случаев выгоднее, спокойнее и веселее. Планета и так перенаселена. Рождаемость должна сокращаться, иначе человечество уничтожит все, как саранча. Конечно, брак как совместное ведение людьми хозяйства, содержание котов и детей, будет развиваться вне зависимости от пола, гендера и количества участников. Но брак как институт традиционных ценностей — рудимент современного общества.

Елена Низеенко, магистр в области гендерных исследований и психологии:

Противники абортов думают только о эмбрионе, но не учитывают жизнь и обстоятельства женщины. Всякий раз вспоминаю историю моей бабушки: ей приходилось прыгать с телеги, чтобы спровоцировать выкидыш в эпоху запрещенных абортов. С браком и деторождением, по-моему, и без феминизма все понятно и просто: хочется — да, не хочется — нет, когда все участники совершеннолетние и не нарушают закона.

Ольгерта Харитонова, автор «Манифеста Феминистского движения России», куратор «Школы феминизма»:

Вопрос абортов — вопрос контроля над женской репродуктивной функцией. Почему государство не контролирует мужской онанизм или поллюции? Столько семенного материала пропадает! С точки зрения феминизма, лишь женщина имеет право распоряжаться своим телом.  

Виктория Привалова, режиссер:

Влюбленные сами вправе решать, хотят они зарегистрировать брак или нет. Брак — это институт, который облегчает юридические нюансы воспитания ребенка, регулирует границы ответственности перед детьми, наделяет определенными правами и обязательствами супругов друг перед другом, а также помогает быстрее решать вопросы, связанные с имуществом. При этом дети, рожденные вне юридически оформленного брака, могут рассчитывать на помощь от биологического отца. Тесты ДНК сделать не так сложно. К рождению детей лично я отношусь прекрасно. Но опять же считаю, что это вопрос индивидуальный. Я очень сочувствую людям, которым пришлось пережить аборт. Сексуальное воспитание и знание средств контрацепции способны решить проблему нежелательной беременности. Но юридически право на аборты должно существовать.

 

«Женщины прекрасно работают на шахтах». Про экономику и равенство

 

Леда Гарина, режиссер, акционистка:

Обычно спрашивают: «Почему женщины не идут в шахты?» И обычно спрашивают те, кто не знает, что женские бригады перевыполняли мужские нормы и что женщины прекрасно работают на шахтах, например, в США.

 

Екатерина Хорькова, ведущая паблика Body Positive:

Женщины составляют половину населения планеты. Но на их долю приходится только 37% мирового ВВП. Это происходит из-за разрыва в заработной плате, из-за недоступности многих профессий для женщин, а также неоплачиваемого труда (связанного с уходом за детьми и ведением хозяйства). Разрыв в оплате труда (при одинаковых условиях) между мужчинами и женщинами достигает 40%. Если бы женщины были задействованы в экономике полноценно, то мировой ВВП вырос бы на 20%. Женщины укладывают шпалы наравне с мужчинами за гораздо меньшую оплату. Женщины задействованы на тяжелых низкооплачиваемых работах, на которые мужчины не идут — например, работа медсестры включает в себя изнурительный физический и моральный труд. А сами мужчины — что же они не идут поголовно в шахты и на лесопилки, если используют этот «аргумент», чтобы подловить феминисток?

 

«Не делайте из нас вещь». Про красоту и тело

 

Мария Рахманинова, кандидат философских наук:

Наши «нравится» не берутся из ниоткуда. Нам что-то нравится тогда, когда мы распознаем это в качестве красивого. Но, например, фильмы Бергмана многим не сразу кажутся красивыми, потому что, не будучи знакомым с такими визуальными рядами, человек не может распознать их в качестве красивых. Зато после знакомства с Бергманом многое в обыденном мире вдруг начинает казаться красивым, поскольку мы получили опыт знания о такого рода красоте. В этом смысле все наши представления о ней сконструированы и крайне редко субъективны. Поэтому ничего удивительного, что нам «действительно» нравится то, что нам годами предлагалось в качестве эталона красоты. От красоты не следует отказываться — она слишком важна для человека и его способов работы с миром. Задача состоит в том, чтобы красота перестала быть репрессивной.  

Екатерина Хорькова, ведущая паблика Body Positive:

Чужое тело — чужое дело. Взрослые люди имеют полное право распоряжаться своим телом и принимать его в любом виде. Конкурсы красоты, как и другие формы объективации, смещают фокус с личности на тело, низводя женщин до товара с определенными характеристиками. Вам может нравиться кто угодно — это ваше дело. Но ваши собственные вкусы и предпочтения не должны транслироваться как универсальные, и они — не повод для дискриминации тех, кто в ваши предпочтения не вписывается. «Ничего личного, но мне нравится другой тип женщин» — звучит оскорбительно, так как разделяет женщин на пригодных и непригодных. Что касается восхищения женской красотой — задайте себе вопрос: а чем вы действительно восхищаетесь? Видите ли вы в женщинах индивидуальность, личность, или красивая женщина для вас превращается в набор определенных характеристик?

Виктория Привалова, режиссер:

Восхищаться красотой важно и нужно. Мне нравятся красивые женщины. И красивые мужчины. Я не считаю комплимент «ты сегодня прекрасно выглядишь» оскорбительным. Но не стоит забывать, что есть еще всевозможные фразы, которыми человека можно поддержать. «Ты хорошо справляешься с тем, что делаешь, я тобой горжусь» — это, конечно, бальзам лично для моего сердца. Боди-позитив, как концепция, мне импонирует. Фраза «любить себя таким, какой ты есть» несет положительный и светлый смысл. Но не стоит забывать, что любовь к себе проявляется в заботе о самом себе, своем здоровье и саморазвитии.

Елена Низеенко, магистр в области гендерных исследований и психологии:

Заботу о своем теле каждый понимает по-разному. Но когда на место заботы и бережности приходит задорно-бескомпромиссное «не ленись — качай жопу» (наращивай грудь, убирай жир, становись более фигуристой, etc) — это уже скорее про фашизм. Боди-позитив проделывает важную работу, с которой многим людям, не вписанным в какой-то замшелый и ультимативный канон, становится легче дышать во всем этом.

 

«Насильник должен быть наказан». Про порно и проституцию

 

Ольгерта Харитонова, автор «Манифеста Феминистского движения России», куратор «Школы феминизма»:

Единственно возможный феминистский ответ на проблему вовлечения женщин и девочек в проституцию и порнографию — это криминализация клиента. Сексуальный акт в проституции — это всегда насилие. А насильник должен быть наказан.

Мария Рахманинова, кандидат философских наук:

В основе проституции и порнографии лежит представление о человеке как о товаре. Проституция — непосредственная торговля человеком, порнография — монополизация телесности и сексуальности в коммерческих целях. Я убеждена, что проституция и порнография заслуживают уничтожения. Но это возможно только через уничтожение их условий. До того же, как это станет возможным, лучшая реакция на эти явления — бойкот и посильная помощь пострадавшим.  

Леда Гарина, режиссер, акционистка:

Термин «секс-работницы» активно лоббируют сутенеры, получившие сроки за торговлю людьми. На самом деле разница между траффикированными женщинами и попавшими туда самостоятельно — условная. В 99% — это следствие экономически невыносимой ситуации и представления о том, что у мужчин есть право распоряжаться чужим телом. Идея легализации проституции в Европе провалилась: в проституцию пришло еще больше криминала, торговать людьми стали еще чаще. Шведская модель криминализации клиента — наиболее гуманистичная. Параллельно в Швеции идет просветительская работа на тему недопустимости покупки людей.

Елена Георгиевская, автор феминистской прозы:

Я поддерживаю идею реформирования порнографии: я за феминистское порно, отказ от стереотипа, в рамках которого мужское доминирование подается как «ваниль». Но я не поддерживаю проституцию. В этом случае отчуждается не труд человека, а само его/ее тело. Апофеоз патриархального абсурда — история журналиста, который купил проститутку, а затем радостно сдал ее полиции.

Елена Низеенко, магистр в области гендерных исследований и психологии:

Сексуальное рабство — это не про секс, а про насилие. Потому стоит не только помогать жертве, но и обращать внимание на фигуру насильника. Важный для меня вопрос: возможен ли феномен проституции, если убрать из нее насилие и принуждение, а также безвыходность положения женщины, оказавшейся вовлеченной в нее? Или проституция — это часть культуры насилия, и тогда получается, что если убрать насилие, то и проституция перестанет существовать?

Виктория Привалова, режиссер:

Лично я против эксплуатации в любом виде, сознательной или неосознанной. Проституция существует потому, что есть люди, которым необходимо удовлетворить свои потребности за деньги. Все это похоже на бизнес и является торговлей телами, живыми людьми. Женская сексуальность не исчерпывается исключительно удовлетворением мужчин. Хороший равноправный секс — это взаимное желание, сексуальная свобода. Проституция — это только «секс», который заказывает и оплачивает мужчина (в основном), независимо от желания или нежелания женщины.

 

«Язык делает женщин невидимыми». Про авторок и телочек

 

Ольгерта Харитонова, автор «Манифеста Феминистского движения России», куратор «Школы феминизма»:

Практически все высокие должности, престижные профессии не имеют в своих названиях женских окончаний: президент, дипломат, творец. Я уж не говорю о том, что и «человек» — слово мужского рода. Когда говорят о человеке или о президенте, сразу представляют мужчину. Общество формирует язык, исключающий женщин из социума, а язык структурирует сознание и представления о мире конкретного человека. Язык делает женщин невидимыми. Или  видимыми, но только в образе телочек — типа ни на что другое женщина не способна, лишь доставлять удовольствие, шкуру и мясо мужчине. Но ведь есть и иные социальные связи, в которых женщина играет немаловажную роль. Для того чтобы сделать другие стороны социальной жизни женщин видимыми, нужны феминитивы.

Елена Георгиевская, автор феминистской прозы:

Язык во многом определяет сознание. Например, нередко можно услышать от обывателей: «Замужем значит “за мужем”, жена не должна быть  главой семьи!»

Российский феминизм развит преимущественно в соцсетях, а литература — самый дешевый вид искусства, поэтому женщин и феминисток так много в публицистике, отсюда и постоянно упоминание «авторок». В славянских языках (польском, болгарском, украинском и др.) преобладают феминитивы на «-ка», хотя логичнее было бы использовать латинизацию («автриса», «редактриса»). Я поддерживаю идею феминитивов, хотя о себе часто пишу в мужском роде, поскольку в русском языке он по умолчанию означает гендерную нейтральность, а у меня агендерная идентичность.

Мария Рахманинова, кандидат философских наук:

Мы осваиваем язык гораздо раньше, чем критическое мышление. За период, проходящий между этими этапами, мы успеваем вобрать в себя огромное количество содержаний, зачастую не имея возможности их осмыслить или даже заметить. Хайдеггер называл язык «домом бытия»:  язык — это в том числе система категорий, формирующих наше отношение к миру и способы быть в нем. С помощью языка официальная идеология обесценивает или, наоборот, возвеличивает события и их героев. Слова — это никогда не просто слова: внутри речи в них всегда встроено заодно и отношение к тому, что они обозначают. Поэтому язык — это основной инструмент власти, с помощью которого она поддерживает традиционные для данного государства и общества иерархии. Всякий раз, когда мы пользуемся словами, содержащими помимо указания на сам объект также и презрительное отношение к нему, мы невольно воспроизводим отношение власти и поддерживаем предполагаемую иерархию, как бы фиксируя наш объект высказывания в определенном ее месте. Так существуют все системы, в том числе системы насилия. Если мы не хотим участвовать в них, нам необходимо думать о языке.

Белла Рапопорт, журналистка:  

Феминитивы нужны, чтобы нивелировать языковое неравенство. Есть же, например, феминитивы «медсестра», «уборщица» — это никого не смущает. Феминитивы, которые относятся к более статусным профессиям, вызывают негодование, даже если они словарные. Когда я подписывала свои статьи «журналистка», мне приходилось долго спорить с редакторами. «Журналист» — это почетно и достойно, а «журналистка» — это какая-то девочка непонятная, только окончившая институт. Еще пример: когда женщина хочет подчеркнуть, что дружба с кем-то для нее важна по-настоящему, она называет свою подругу «другом», потому что женская дружба не так круто, как мужская.

 

«Представьте: вам связали руки-ноги». Что не так с феминизмом?

 

Ольгерта Харитонова, автор «Манифеста Феминистского движения России», куратор «Школы феминизма»:

Представьте, вам связали руки-ноги, не научили читать-писать, кормят впроголодь, обращаются как с телочкой, вяжут с племенным быком, заставляют рожать, доят как корову. И тут приходит холеный пастух и спрашивает: «А чой-то вы не мычите против?» ...В общем, мы пока не в голосе, но уже начинаем поднимать голову и запоминаем первые буквы политического алфавита.

Елена Георгиевская, автор феминистской прозы:

Восточная Европа — это в основном бывшие колонии. Странно ожидать от второго мира идеологических и экономических достижений мира первого. В российском менталитете заложена установка на консерватизм, который тяжело перебороть.

 

Белла Рапопорт, журналистка:

У нас в принципе с протестами не очень хорошо. В СССР женщины получили права раньше всех в Европе — право на работу и избирательное право, — но это было сверху. А опыта низовых инициатив они не получили. Ну а потом пришел Сталин и вообще все отобрал.

 

Виктория Привалова, режиссер:

Вот есть отличная фраза Иосифа Бродского: «Дело в том, что основная трагедия русской политической и общественной жизни заключается в колоссальном неуважении человека к человеку; если угодно — в презрении». И еще, конечно, в незнании. Среднестатистический обыватель до сих пор считает, что феминистка — это агрессивное существо, которое, если подашь ей пальто, съест тебя с криками о своих правах. Пожалуйста, давайте уже найдем зерно разума.

Леда Гарина, режиссер, акционистка:

Кто сказал, что с феминистками что-то не так? И с чем сравнивать? Давайте сравнивать с другими общегражданскими движениями страны. Все они, благодаря репрессивной политике государства, находятся в подавленном состоянии. Феминизм на их фоне явно переживает подъем. Именно поэтому «Сноб» сейчас делает материал о феминистках, а не о «женщинах вообще».