У девушки истерика. Она рыдает и визжит. Отстаньте все от нее! Чего привязались?! Всем от нее что-то надо! Заберите и подавитесь!

Девушке сказали приятное. У нее очень сережки красивые — и это было замечено. Вслух. Серьги летят на пол. Люди тоже бросаются на пол — подбирать сережки. Одну найти не могут. Девушка еще пуще рыдает — ограбили ее злые враги. Сглазили. Накаркали. Не нужны ей эти сережки, завидуют ей все, сложно жить! Другая девушка восхитилась этими серьгами — и вот что случилось.

— Какое у тебя платье! — восклицаю я при встрече со знакомой. Встреча не личная, а на выставке.

Она в ответ подозрительно на меня глядит. Я думаю: «Что я сделала не так? Что я там спрятала, между строк? Где дурной умысел?»

— Умррбрррфррр, — говорит эта знакомая.

Пауза.

— А что за платье, где купила? — интересуюсь я, окончательно презрев все правила приличия.

Не помню дословно, что она сказала, но это точно означало «где надо».

Я ее обидела. Она нервно на меня посмотрела, развернулась и ушла. Долго потом от меня шарахалась — вдруг я похвалю ее шарф или, не дай бог, туфли?

Это очень русская черта — в ответ на комплимент насупиться, расстроиться. Заподозрить.

Хвалишь одежду — смотрят зверем. Ни за что не скажут: «Ах, спасибо пребольшое, обожаю это платье, как хорошо, что вы заметили! Вот купила со скидкой, такое удачное приобретение, там еще все размеры есть, сейчас дам адрес!»

Ха! Да ни за что! Купить можно, конечно, но непременно втридорога. И в Милане. И там последнее было — по личному распоряжению дизайнера вынесли из тайной комнаты. И тебе, сучка, такое не достанется, поняла?!

Мужчины тоже хороши. Говоришь: «Читала твой прекрасный текст! Очень было хорошо! Много умного и смешного!» И что? А ничего. Он стоит такой суровый, мнение толпы (то есть мое) ему не важно, скромность украшает мужчину.

И знаете что? Ему надо, чтобы текст все ненавидели. Чтобы Маша Сявкина написала: «Урод! Шовинист! Подонок!» Тогда мужчина счастлив. Он такой: «Хохо, вот уж всякие насекомые кусаются. Знаем мы Машу, лезла на нас недавно. Пьяная. Шлюха небось, никому не дает». 1000 лайков. Писатель в экстазе. «Чего лайкате, тупицы? — пишет он в невероятном восторге. —Я вас презираю». 10 000 лайков. 600 комментариев. Писатель всерьез помышляет о Нобелевской премии.

Самое страшное, конечно, это сказать мужчине, что у него импозантная внешность. Он что, гей?! Он что, в зеркало смотрится?! Да он последний раз свою внешность  видел три года назад на фотографии с Ассанжем, когда интервью у него брал. Ну, или на снимке с Трампом, когда покупал у того небоскреб (да, папарацци такие папарацци, засняли, как они выходили из стриптиз-клуба, где в подвале играют в шахматы). Внешность тогда была удивленная, с открытым ртом и лоснящимся лбом, как и положено альфа-самцу.

На этом месте уже хочется отловить первую попавшуюся женщину, быстро сказать ей, что она похорошела, и услышать в ответ старое доброе: «Нет, ну что ты, я так устала, и ботокс рассосался, и платье старое и мятое, и ногти я обкусала, и волосы у меня на ногах отросли, и трусы на мне бабушкины, и я вчера спала два часа, и грязью меня машина облила, а водитель вышел и наорал, и пришлось дать ему денег, и колготки поехали, и цвет волос мне не идет, и помада размазалась...»

Где-нибудь в Испании, Израиле, Португалии, Италии, даже в Германии и Швеции невоспитанные люди подходят к тебе на улице, в магазине, в ресторане и говорят: «Боже ж мой, как же вы хорошо выглядите! Какие брюки великолепные! А этот русский дизайнер в Берлине продается? А интернет-магазин есть? А что за шарф? Красота какая! А очки? Вы богиня, богиня!»

А стоит посмотреть на чьи-то туфли и улыбнуться — тебя за руку отведут в тот самый магазин, и еще дадут свою скидочную карту, и выпьют с тобой за новую обувь.

И мужчины уважают, если тебе нравится их жилетка. А им нравится твоя юбка — и они знают, что это COS (скоро, ясное дело, весь этот Запад загнется от латентного гомосексуализма). А еще им приятно, когда тебе нравятся их картины, и они тебе про них расскажут без всякой нудной скромности, и счастливы, если ты слушаешь их музыку — они прямо расцветают.

Откуда берется вся эта культура взаимного восхищения? Может, их в детстве хвалили, а не смотрели строго так и не спрашивали: «А какая пятерка? С плюсом?» Если без плюса — виноват. А если с минусом, то всерьез обсуждают, не отдать ли тебя в исправительное учреждение.

Может, если они в детстве рисовали, то на их работы не взирали с перекошенным лицом и не мямлили: «Не Тициан, конечно...» (Это, если кто не понял, одобрение.)

Может, они и не знают, что хвалить — это сглазить, и что любовь — она с мрачным лицом, а забота — это когда ни одного лишнего слова, в лучшем случае — поджатые губы, кивок и «марш делать уроки».

Та девушка — она ведь потеряла сережку. Так и не нашли, сколько всей редакцией по полу ни ползали, сколько уборщицам записок ни писали. Нахвалили, ага. Лучше бы с ушами вырвали — не так горько было бы за род человеческий.

В общем, не лезьте вы со своими этими комплиментами. Не будите лиха. Человек если оделся нарядно или там премию получил — он этим наслаждается в тишине, он молча взирает на презренную толпу и тихо думает про себя: «Неудачники...» Не мешайте, не ломайте кайф. Ему для счастья нужен неудачник робкий, от зависти язык прикусивший. А не такой, знаете ли, человек широкой души, от которого ни грамма зависти не дождешься. Что это за неудачник вообще, который чужому успеху радуется? Как после такого жить, на кого смотреть сверху вниз?