Когда все ясно без слов. Премия Benois de la Danse
Все премии мира делятся на почетные и денежные. Идеально, когда оба фактора совпадают, но чаще бывает наоборот. Benois de la Danse — это, конечно, чистый восторг, парение, кружение, уравновешенное увесистой тяжестью призовой скульптуры, изображающей двух бронзовых космических пришельцев, распахнувших друг другу свои объятия (автор — родственник Александра Бенуа, американец русского происхождения, Игорь Устинов). Ее вручают двадцать пять лет подряд. И кажется, уже нет мало-мальски значимого балетного имени, которое бы не фигурировало в лауреатских списках фестиваля. Тут остается только снять шляпу перед титаническими усилиями Регины Никифоровой, генерального директора, и Нины Кудрявцевой-Лури, артистического директора, которым удалось создать совершенно уникальную институцию, объединившую танцовщиков и хореографов всего мира. Причем сделать это без лишнего шума и назойливой саморекламы, а очень последовательно, умело и деликатно, одинаково привечая и смелых новаторов, и ортодоксальных традиционалистов, и безумных маргиналов, и признанных классиков. Всем нашлось место на необъятной сцене Большого театра и в конкурсной программе Benois de la Danse.
Конечно, в свое время многое решило согласие Ю. Н. Григоровича возглавить жюри. В консервативном и закрытом балетном мире имя значит все, а имя главного российского хореографа всех времен и народов открывает самые закрытые и неприступные двери. Смею предположить, что и для самого Юрия Николаевича история с премией Benois de la Danse тоже имеет свой неочевидный, но важный смысл. Все годы, что он был неприкасаемым худруком Большого балета, за ним тянулся шлейф жестокосердного гонителя всего нового, врага модерна, душителя свободного танца. Что называется, «прошли годы», и теперь «великий и ужасный» Григорович восседает в золоченом кресле председателя жюри самого веротерпимого, толерантного и космополитичного балетного фестиваля в мире, с улыбкой на устах вручает призы молодым, смелым и новым, ищущим собственные пути вдали от проторенных и исхоженных дорог «Легенды о любви» и «Спартака». И никто по этому поводу руки не заламывает, проклятия не воссылает, за попранные классические традиции не оскорбляется. Вынужденная ли это мина или вполне осознанная позиция человека, много чего пережившего и пересмотревшего, трудно сказать. Сам Юрий Николаевич прессу не жалует, от комментариев упорно уклоняется, никаких имен принципиально никогда не называет, но сам факт его двадцатипятилетнего деятельного участия в судьбе премии Benois de la Danse говорит о многом.
Поскольку год для премии юбилейный, то некоторого привкуса официоза избежать до конца не удалось ни в торжественной церемонии, ни в концертной программе. Впрочем, для вручения приза за «жизнь в искусстве» выбрали кандидатуру безусловную — великую Марсию Хайде. Утонченная, нервная, драматичная дива, прославленная муза легендарного хореографа Джона Кранко. Для нее сочиняли свои балеты Морис Бежар и Джон Ноймайер. Лучше, чем она, не было «Дамы с камелиями», а «Евгений Онегин» с ее участием произвел в Москве в свое время абсолютный шок. Мы тогда даже вообразить себе не могли, что можно так бесстрашно поставить, а главное, так свободно танцевать русскую классику. В этом году ей 80. За ее спиной все великие тени и балеты ХХ века, огромная жизнь, много разных сцен, стран, даже континентов. «Каждое утро я начинаю с того, что говорю себе: этот день будет самым лучшим, — призналась Марсия Хайде, принимая приз из рук Ю. Н. Григоровича, — но самое интересное, что со мной только так и бывает».
Не знаю, смогли бы остальные участники церемонии сказать это про себя. Но первый день Benois de la Danse получился действительно очень насыщенным и ярким. Из хореографических открытий назову три имени – Эдвард Клуг, худрук балета Национального театра в Мариборе, Сиди Ларби Шеркауи, руководитель Королевского балета Фландрии, и фантастическая Хью-Хью Кан, солистка и хореограф Корейского национального балета, обрушившая на зал Большого театра совершенно гипнотическое действо под названием «В ритме пульса».
В отличие от неистовой кореянки, хореограф из Словении Эдвард Клуг сочинил очень трогательный балетный опус на музыку Баланеску и Милея «Хора», который своей корявой грациозностью и обаятельным простодушием напомнил примитивную живопись начала ХIХ века, бытовую зарисовку нравов и отношений, ставшую танцем идиллической пары. По контрасту с его провинциальными героями трагические Дидона и Эней в постановке Сиди Ларби Шеркауи предстали абсолютно современными персонажами, раздираемыми сегодняшними страстями и желаниями. Экспрессивная пластическая лексика в сочетании с вызывающей не балетной внешностью артистов по странной ассоциации рождала в памяти ироничную ахматовскую строчку («Ромео не было, Эней, конечно, был»). В том смысле, что все балетные Ромео выглядели вполне фантастическими персонажами рядом с этим обритым наголо, бородатым, немолодым Энеем в исполнении брутального Матта Фоли.
Среди лауреатов танцовщиков запомнился афроамериканец Бруклин Мак. Только ради одних его шикарных прыжков можно было высидеть скучноватое па-де-де из «Эмеральды» Пуни. Класс настоящей парижской школы продемонстрировал лауреат «Бенуа-2017» Уго Маршан. Балетная практика последних десятилетий сумела успешно отучить зрителей от стереотипа, что танцовщики должны быть обязательно красивыми. Более того, мужская красота расценивалась почти как компромат, свидетельство профессиональной непригодности. Сейчас наметился другой тренд: хорошо танцующих красавцев становится все больше. Их все чаще выдвигают на авансцену, занимают в главных партиях, осыпают наградами. Во всяком случае, стремительный взлет солиста Большого театра Дениса Родькина, еще одного лауреата «Бенуа-2017», — наглядное и убедительное тому подтверждение. Его Арман в «Даме с камелиями» — это пронзительная исповедь раненого сердца, чистое страдание, на которое способна только юность, и какая-то дориан-греевская красота, еще не омраченная никакими пороками и низменными страстями. Так танцует, а точнее, так живет на сцене Денис Родькин. Увы, это не может длиться долго, поэтому его надо увидеть сегодня, сейчас.
Что касается женщин, то тут явно доминируют балерины восточного происхождения. Что-то в них есть такое от механической куклы наследника Тутти Суок, какой-то запрограммированный автоматизм, гарантированное безупречное качество вращений, прыжков, двойных и тройных туров. Раньше такие танцовщицы проходили под кодовым названием «надежная техничка», и дальше какой-нибудь двойки в «Дон Кихоте» или вариаций в «Раймонде» их не пускали. Сегодня они танцуют все балеринские партии с одинаковым напором и более или менее одинаковым выражением лица. Но бесстрастный автоматизм хорош для балетов типа «Ритм пульса», для Дианы и Фригии ясно требуется что-то другое. Но что? Увы, объяснить это не хватит красноречия всего жюри Benois de la Danse. Балет тем и велик, что здесь не требуется слов. Достаточно одного, двух жестов. И все становится ясно.