Диск-жокей, сделай музыку громче: один день с Севой Новгородцевым

Прежде чем начать говорить о себе, Севе Новгородцеву нужно настроиться: он не спеша допивает бокал пива, провожает взглядом взлетающий за окном самолет и, наконец, отвечает на первый вопрос так, словно надиктовывает мемуары. Место нашей встречи идеально подходит для ностальгических воспоминаний: мы сидим в том же самом кафе в Шереметьево, откуда Новгородцева в 1990 году не хотели отпускать четыре сотни его поклонников. Тогда первый в СССР диск-жокей, в 35 сбежавший из Ленинграда в Лондон, впервые после долгого отсутствия оказался на родине. В своем телевизионном интервью из той поездки Сева Новгородцев признается, что с возрастом каждый из нас теряет энергию — и никому этого не избежать. Что испытывает 77-летний кавалер ордена Британской империи Сева Новгородцев, глядя на себя тогдашнего? Чувствует ли он, что тот Сева был энергичнее? «Возвращаться в молодость я бы не хотел, и у меня нет никакой ностальгии по самому себе, — медленно произносит Новгородцев. — Это было очень беспокойное время, сопряженное с колоссальными надеждами и желаниями, которые, как правило, не исполнялись. Сейчас у меня получается жить удобнее и комфортнее. Так ведь все и устроено: с годами человек нарабатывает связи и получает возможность спокойно лежать на диване, когда ему это надо. Я вполне доволен своим нынешним возрастом и спокойно принимаю то, что происходит вокруг меня».

Несколько часов в Москве — промежуточная остановка между Гоа, где Новгородцев выступал с лекцией, и Болгарией, куда Сева вместе с женой переехал из Великобритании насовсем. После 40 лет жизни в Лондоне Новгородцеву пришлось покинуть британскую столицу из-за невозможности дальше выплачивать ипотеку. И хотя по дороге в аэропорт Сева несколько раз скажет, что не жалеет о вынужденном отъезде, в его речи все еще считывается ностальгия по лондонским будням: «Сейчас мы из Индии собирались домой, но аэропорт хоть и новый, все организовано по-индийски, — рассказывает он. — Если дать деньги носильщику, он обогнет очередь и ускорит процесс. На это я пойти не мог: самое страшное для английского воспитания — лезть без очереди, хуже греха нет».

Сева Новгородцев по-прежнему летает по миру экономклассом, а про деньги говорит лаконично: «На жизнь есть, но не более». «Я не помню, чтобы у меня когда-то были лишние средства. Я без конца влезал в какие-то авантюры, которые съедали деньги, — говорит он. — Пару раз были случаи, когда я мог улучшить свое материальное положение, но что-то каждый раз останавливало. И, хотя жажда заработать была, мои многочисленные попытки обогатиться ни к чему не привели. Как будто меня от этого оберегает какая-то сила».

Попытки заработать у Новгородцева включали не только издательство музыкального журнала в Лондоне или съемки в кинофильмах. «Я почти десять лет занимался сомнительными операциями — создавал финансовых роботов, потеряв на этом кучу денег, — говорит он. — Сейчас взял паузу, чтобы пережить потери. Последний раз попробую, чтоб понять: это рука судьбы или просто я неправильно мыслил? У меня ведь никакой карьеры не вышло. Так, что-то скреб, что-то делал, потом глядишь: что-то получилось, а что-то нет. Немножко работал в кино, на радио, гастролировал, строил, покупал земли на Карибах, плавал на яхте. Занимался слишком многим и в разных местах — может быть, в одном русле и получилось бы что-то единое. В общем, никаких накоплений не осталось, зато есть что вспомнить».

История Севы Новгородцева во многом подтверждает, что в какой-то момент большинство из нас обречены повторять ошибки своих родителей

В 1989 году Новгородцев «под влиянием обаяния местности» купил землю на Карибах. «Была безумная идея: если заработать кучу денег, то можно купить яхту, на ней жить и просто плыть куда-то в бесконечность, — говорит Новгородцев. — Но я понимал, что эта модель продиктована эгоизмом и моим личным видением счастья. Там, наверху, распорядились иначе: счастье не в этом. Это в молодости у меня было правило: счастье в жизни — свободная и постоянная “тридцатка” в кармане. На тот период это была четверть месячной зарплаты». Теперь на вопрос о настоящем счастье Сева Новгородцев расплывается в улыбке: «Seva — это “служение” на хинди. Работа с людьми дает всего по чуть-чуть: и ощущение самодостаточности, и новые идеи».

История Севы Новгородцева во многом подтверждает, что в какой-то момент большинство из нас обречены повторять ошибки своих родителей. Новгородцев впервые откровенно поговорил со своим отцом уже в зрелом возрасте, когда тот посетил его в Лондоне. «Он из поколения, как я называю, “сталинских соколов”, — говорит он. — Эти люди ничего никогда не говорили лишнего и при необходимости общались без всяких слов. Отец все время пропадал на работе, я его в жизни очень мало видел. И он, неисправимый оптимист и шутник, был тем не менее очень строгим. Руководитель большого масштаба на советском предприятии, он никогда не терял гуманизма. И поэтому его подчиненные всегда любили и уважали — на него никогда никто не доносил. Он прожил длинную, продуктивную и довольно счастливую жизнь, состарился вместе с сотрудниками и вместе с ними из жизни и ушел».

«Есть у меня одно главное сожаление», — говорит Новгородцев, и в разговоре повисает пауза. Можно подумать, что наше общение на этом завершилось и Сева забыл, что здесь еще кто-то есть. «У меня с сыном плохая история получилась, — наконец, говорит Новгородцев. — Мы поддерживаем отношения, но так случилось, что я должен был их с его матерью оставить, когда ему было 14. И… что-то не сложилось. У него возник протест, неприятие порядка и дисциплины. Он стал замечательным отцом троих детей, создал дружную семью. Но в результате не построил ни карьеры, ни специальности, ничего у него не получилось. То, что я не участвовал в его формировании в период с 14 до 20 лет, меня иногда подъедает. Хотя внешне он на меня похож, и чувство юмора у него развито. Мы общаемся, но ему неудобно в моей компании: я “и то, и это, и пятое, и десятое”, а он — диджей и художник, так и остался никем».

Сейчас влияние Новгородцева как диджея на советских людей трудно переоценить. В годы пиковой популярности у его передач было около 25 миллионов активных слушателей, а у поколения старше 50 имя Севы Новгородцева навсегда связано с их юностью. Жизнь Новгородцева могла сложиться совершенно иначе: как и его отец, он мог стать отставным капитаном морского судна, и не было бы никакого альта в оркестре и роли «любимца публики». «Тема моих постоянных размышлений — отделение первичного от вторичного, третичного, пятеричного и так далее, — говорит Новгородцев. — Первичное — это то, что базируется на правде, реальности, любви, таланте, озарении, интуиции. Это основа всего, всех картин, технических изобретений, всего. “Первичных людей” очень мало. А за ними идет целая куча народу, которая пытается их анализировать. А потом еще больше народу, который проанализировал вторых, и так далее. И это то, из чего состоят наши медиа — то, что по-английски называется irrelevant, когда все обсуждаемое никому не важно и не нужно. На эту территорию я стараюсь не вступать, а стараюсь держаться ближе к тем людям, которые в моменты озарения что-то создают. Помню, пригласил какого-то джазового музыканта в гости. Что-то он там ловко перебирал пальцами. Я говорю: “Как ты это играешь?” А он уральский парень, говорит: “Я по целотонке гоняю!” Целотонная гамма, где все ноты на один тон. И он на ней играет Колтрейна. Есть некая невысказанная тайна у людей, имеющих принадлежность к первичному источнику. Ее словами не выразить».

Сейчас Сева Новгородцев производит впечатление абсолютно счастливого человека, который полностью примирился с тем, кем он стал

Джуд Лоу говорил, что его единственная задача как актера — заставить нас бесконечно гадать, кто он на самом деле. Может быть, это та самая принадлежность к первичному источнику или «природная легкомысленность», которая упоминалось в разговоре, но сейчас Сева Новгородцев производит впечатление абсолютно счастливого человека, который полностью примирился с тем, кем он стал. Хотя при этом он так и не дал никому понимания, кто же он. «Нельзя давать людям формулы, по которым они о тебе будут судить, — говорит мне Новгородцев. — Я всем пытаюсь объяснить, что я сейчас, несмотря на возраст, человек из будущего. Потому что несу совсем другие ценности, которые в Россию придут через некоторое количество лет. Это лучшее, что есть в западной цивилизации: сострадание, терпимость, чувство юмора, уважение друг к другу, понимание нашей общей судьбы».

В Шереметьево объявляют посадку на борт до Софии, Сева Новгородцев встает и медленно направляется к выходу. Через два часа он прилетит в Болгарию, где приступит к своей автобиографической книге, отсчитывающей время с 1990 года и до сегодняшнего момента. Если с возрастом каждый из нас и теряет энергию, то этот человек узнал секрет, как этого избежать.

Благодарим за организацию интервью компанию YouDrive.