Берлинская берлога

*

Пока вся Европа веселилась на карнавале, отмечала День святого Валентина и устраивала шествия в честь китайского Нового года в соответствующих кварталах своих городов, берлинцы с мрачным упрямством смотрели кино. «Посмот­ришь плохой фильм в Венеции, выходишь на улицу – а там самый красивый город в мире, в Каннах – девушки и пляж, а в Берлине вам не поможет ничто. Надо быть профессионалом или очень любить кино», – сказал директор Берлинале Дитер Косслик.

Но даже для страстных любителей кино в нынешнем арктическом феврале кинозал становился нередко просто убежищем от холода. Мой друг, шведский писатель и ветеран Берлинале Петер Халльберг, все десять дней просидел в кино, короткими перебежками перемещаясь из кинотеатра в кинотеатр: «Когда попадаешь с мороза в теплый кинозал, прикрываешь глаза, слышишь позывные фестиваля, видишь мишку со звездочками и бессмертную рекламу l'Oral, так и представляешь себя медведем в берлоге, и сразу неумолимо хочется спать».

Погода в кино была под стать реальной: в десятках фильмов шел дождь, град и частенько – особенно у классиков Полански и Скорсезе – бушевали бури и ураганы. Создавалось впечатление, что съемка природных катаклизмов была непременным критерием отбора фильмов – чтобы зрители, выходя из зала, не чувствовали слишком большой разницы между экраном и реальностью. Вторым непременным, как мне показалось, условием была криминальная составляющая фильмов – в датском садились в тюрьму, в норвежском освобождались из заключения, в румынском играли несовершеннолетние преступники, в американском промелькнула тюрьма Гуантанамо, мир кишел спятившими полицейскими, а Роман Полански, получивший в результате «Серебряного медведя» за фильм «Писатель-призрак», все еще находился под домашним арестом.

И даже красная дорожка – гламурная отрада всех фестивалей – в этом году воплощала собой преступление против человечности. За те десять минут, что положено позировать фотографам на дорожке, губы члена жюри Рене Зеллвегер медленно, но неумолимо синели – она появилась в платье с открытой спиной, между тем как термометр показывал минус пять.

**

Но не многие фанаты смогли оценить ее подвиг – а все из-за сугробов, окружавших подходы к дорожке. «Кто это? Скажите, кто это?» – громко пищала одна девчушка, которой посчастливилось разглядеть Леонардо Ди Каприо, но вот идущего за ним крошечного Мартина Скорсезе за снежной кучей было не видать.

Развеселить подмерзшую берлинскую публику попытались русские – секция «Панорама» открылась шумным и ярким, как цветная мишура, фильмом Бориса Михайлова «Весельчаки». «Мы хотим вас всех сделать хеппи, а потому устроили этот хеппенинг», – самонадеянно скаламбурил продюсер фильма Алексей Боков, представляя свою продукцию бывалой берлинской публике. Но фильм о проблемах гомосексуалов с бесконечными переодеваниями, но без внятного сюжета, увы, никого не развеселил.

Зато другой российский фильм получил куда более теплый прием. Картина Алексея Попогребского «Как я провел этим летом» о двух мужчинах на полярной метеорологической станции русской Арктики, полностью снятый на Чукотке, получила сразу трех «Серебряных медведей» – за обе мужские роли и за операторскую работу. «Это фильм о том, как нечто экстремальное становится обыденным», – сказал на пресс-конференции режиссер.

Совсем как нынешняя берлинская зима. После обильных снегопадов Берлин превратился в огромный каток для людей и машин. На улицах образовались такие наледи, что полицейским пришлось руками заталкивать автомобили простых граждан на парковки – иначе по большинству улиц просто невозможно было бы проехать. В больницах давно не было свободных мест, но пациенты со сломанными конечностями все прибывали. «Берлин в гипсе», – грозно писала пресса.

Министр транспорта Петер Рамзауэр попытался спасти честь столицы и обратился к правительству с призывом «немедленно создать в стране национальный солевой запас». Но – быть может, потому, что красавец-министр женат на кузине Сандры Баллок (о чем неустанно напоминают нам газеты), – власти решили, что он заботится исключительно о родственниках, и проигнорировали его призывы.

***

Не дождавшись помощи от властей, жители благополучного района Шарлоттенбург вышли на субботник. Вдоль знаменитой берлинской улицы магазинов и бутиков Курфюрстендамм потянулись вереницы хорошо одетых граждан с лопатами – расчищать лед. Выяснить, где эти энтузиасты раздобыли лопаты, мне не удалось. Лишь какой-то парень буркнул: «Гуманитарная помощь из Сибири!» У самого большого европейского универмага KaDeWe трудились толпы людей с лопатами словно из нашего советского детства: фанерка на палочке.

«А здесь лед не чистят для интимности», – сообщил мне свои наблюдения немецкий актер и глава продюсерской фирмы «Ночь и туман» Йокель Чирш. Мы стояли на Потсдамерплатц у кинотеатра «Синемакс», где показывали фестивальные фильмы, и, как зачарованные, наблюдали массовое падение жур­на­лис­тов и других гостей, вышедших на скользкую дорожку между пресс-цент­ром и кинотеатрами. Все было как в замедленной съемке: мужчины и женщины поскальзывались, взмахивали руками, пытаясь сохранить равновесие, мобильные телефоны отлетали на десяток метров, а их владельцы, на секунду замерев, падали друг другу в объятия. Проанализировав эту хореографию, мы с Йокелем решили, что в следующем году будем продавать билеты на особо скользкие места. Если на таком закрепиться, то к вам в объятия непременно упадет какая-нибудь красавица-кино­ман­ка. «А там уж как повезет, – заметил Чирш меланхолично, – можно тащить ее к себе в берлогу, а можно – в кино».

Совсем другая хореография наблюдалась у Бранденбургских ворот. Посмот­реть отреставрированную версию легендарного «Метрополиса» Фрица Ланга (1926) собралось несколько тысяч человек – студенты с термосами, семьи с детьми, пенсионеры, инвалиды в коляс­ках. Люди два часа под открытым небом смотрели немое кино о городе будущего на огромном экране, растянутом поперек ворот. «Вся толпа пританцовывала от холода, – рассказала архитектор Вера Мартинес. – Это был удивительный стереоэффект, возникший между фильмом и его зрителем».

Впервые в этом году берлинальское кино крутили не только в центре, но и в самых отдаленных микрорайонах. Это были фильмы и из конкурсной программы, и из секции «Ретроспектива», на каждый показ организаторы командировали Filmpate (кинокрестного), который рассказывал о фильме и режиссере, а после просмотра анализировал его вместе со зрителями. Ханна Шигула, удостоенная в этом году почетного «Золотого медведя», посмотрела вместе с жителями бюргерского района Вильмерсдорф фильм Фассбиндера «Замужество Марии Браун» (за роль в котором она в 1979 году получила «Серебряного медведя»), там же Вим Вендерс показал «Вместе порознь» китайского режиссера Вань Чуананя. А набирающего обороты немецкого режиссера Андреаса Дрезена отправили в район Штеглиц – обсуждать с тамошними жителями фильм из конкурсной программы «Парикмахерша» Дорис Дорье. В новой национальной галерее беспрерывно шли лекции о кино, а архитектор Норман Фостер рассказал о кинотеатрах своего детства и будущем киноархитектуры.

Но легендарный музыкант Боб Гелдоф, приехавший на благотворительную акцию Cinema for Peace, с ходу объявил, что эта акция важнее всего Берлинале вместе взятого. «Такого нет ни в Голливуде, ни в Каннах, ни в Венеции», – с апломбом заявил Гелдоф. Приз «Самый содержательный фильм» ведущие церемонии Михаил Горбачев и Леонардо Ди Каприо вручили американскому режиссеру Джо Берлингеру за документальный фильм Crude («Грубость»). Красиво совпало: Берлин-Берлинале-Берлингер. И берлога.

А главного «Золотого медведя» дали турецкому фильму под названием «Мед». «И это правильно, – сказал Йоханнес Рексин, продюсер этого трогательного фильма о шестилетнем мальчике, потерявшем отца. – Ведь мишки очень любят мед».