Самоубийство в моде

*

Самоубийство Александра Маккуина потрясло всех. Даже люди, которые с презрением относятся к моде и произносят слова «бренд» и «дизайн» не иначе как скривившись, и те пустились в разглагольствования о том, какой он был гений. Обсуждали причины, вспоминали недавнюю смерть его матери и само­убий­ство его покровительницы и доброго гения Изабеллы Блоу. И словно бы в унисон в Лондоне открылись сразу две выставки романтических самоубийц – Ван Гога и Марко Ротко.

Но никто, кажется, не вспомнил, что за неделю до трагедии Маккуин был на премьере фильма «Холостяк», снятого его другом и коллегой дизайнером Томом Фордом, который решил попробовать себя в качестве режиссера. В фильме, правда, герой, профессор литературы Калифорнийского университета, лишь обдумывает самоубийство после трагической гибели своего партнера – зато обдумывает в деталях. Профессор в исполнении Колина Ферта (уже успевшего собрать за эту роль солидную коллекцию разнообразных статуэток и номинированного на «Оскар») похож на Ива Сен-Лора­на – очки, во ­всяком случае, точно сен-лора­нов­ские (интересно, насколько сознательно Том Форд сводит счеты со своим предшественником?). Снят фильм по роману Кристофера Ишервуда, изобилующему автобиографическими деталями. Ишервуд накануне Второй мировой войны уехал из Лондона в Нью-Йорк со своим возлюбленным, уже тогда легендарным поэтом Уинстоном Оденом. Оттуда Ишервуд перебрался в Калифорнию, где стал буддистом и мистиком, занялся йогой и преподаванием, пока Оден продолжал пьянствовать в барах Нью-Йорка.

Оден уже после войны откликнулся на предложение Игоря Стравинского сочинить либретто по мотивам серии карикатур «Похождения повесы» Уильяма Хогарта – хроникера декадентского Лондона XVIII века, и с тех пор ни один сезон в Лондоне не обходится без той или иной версии этой оперы. В нынешней постановке Робера Лепажа в Ковент-Гарден действие переносится в двад­ца­тые-тридцатые годы, на которые пришлась юность Одена, и охватывает большую часть Европы – от Лондона до Берлина. Именно этот Берлин был знаком автору либретто, отчего постановка становится еще интереснее. Берлин Одена – это подпольные бордели и подозрительные бары, это истеричные толпы бездельников, воспевающих свою диву: ее зовут Баба-Турок, ее лицо украшают усы с бородой и на ней-то и женят героя. Это намек на гомосексуальность Одена и на трансвеститов Берлина, куда поэт отправился в поисках освобождения от сексуальных, моральных и общественных табу Англии тех лет.

Другим героем февраля стал Артур Кестлер, свободный от любых сексуальных, моральных и общественных табу. Выходу его биографии были посвящены целые развороты во всех газетах, в том числе и в бесплатной Evening Standard. Автор биографии – литературовед Майкл Скэммелл, преподающий ныне в Колумбийском университете США, а до этого работавший на «Русской службе BBC» и переводивший Набокова. Артур Кестлер родился в 1905 году в еврейской семье в Будапеште, но вырос в Вене. В двадцатые годы он работал журналистом в Палестине, но сменил сионизм на коммунизм и переехал в Россию. Он сражался на стороне рес­пуб­ли­кан­цев в Испании, бежал из предвоенной Франции в Англию. За свои идеи он честно расплачивался тюремными сроками: в испанской тюрьме его чуть не повесили, во Франции арестовали как коммуниста с австрийским паспортом, в конце концов в Англии его посадили по подозрению в нацизме, сотрудничестве с коммунистами и работе на сионистскую разведку. Под конец жизни он поверил в левитацию, а все имущество завещал Эдинбургскому университету для основания кафед­ры парапсихологии. Прикованный к инвалидному креслу болезнью Паркинсона и раком, Кестлер покончил жизнь самоубийством в 1983 году. Вместе с ним покончила с собой и его жена.

**

Но если у вас создалось впечатление, что в феврале в Лондоне обсуждали только самоубийц, то это не так (хотя погода и располагала к мрачным мыслям).

Да, неделя моды была посвящена памяти Александра Маккуина, а модели некоторых дизайнеров (таких как Aquascutum или Антонио Берарди) настолько напоминали траурные, что могло показаться, будто они умудрились за неделю нашить траурных нарядов, но Вивьен Вествуд, Пол Смит и Мэтью Уильямсон остались верны себе. Несмотря на бесконечные разговоры о кризисе и наступлении эпохи новой скромности, они привычно устроили на подиуме цветовой фейерверк.

Но даже жизнерадостным коллекциям этих дизайнеров не сравниться по колористике с граффити безликого (ведь его лица так никто и не видел) Бэнкси. На днях он устроил премьеру своего первого фильма «Выход через сувенирную лавку» в грязном заброшенном туннеле на задах вокзала Ватерлоo. Фильм рассказывает об эксцентричном французе, живущем в Лос-Анджелесе и подражающем английскому гению граффити, то бишь самому Бэнкси. Но зрители, рассчитывавшие наконец увидеть лицо граффитиста, просчитались – еще бы, ведь полиция гоняется за ним с неменьшим рвением, чем фанаты. Просмотр был пародией на голливудскую премьеру двадцатых-тридцатых годов, в проходах между рядами расхаживали девицы с лотками, но продавали они не сигареты, а баллончики с краской: после фильма зрителям позволили осквернить туннель собственным творчеством. Баллончики разошлись на ура. Они, кстати, стоили раз в десять дешевле сигарет.

Кроме граффити, февральские стены города оживляла красочная реклама нового 3D-фильма Тима Бертона «Алиса в стране чудес». Но Odeon – самая крупная прокатная сеть в Европе – чуть не испортила лондонцам весь праздник. Еще в начале месяца ее представители заявили, что в связи с решением компании Disney сократить разрыв между выходом фильма на экраны и выпуском DVD до трех месяцев (вместо обычно принятых четырех) в кинотеатрах Odeon «Алису» показывать не будут. Весь месяц прокатчики и производители выдвигали друг другу ультиматумы, но под конец Odeon пал и зрители вздохнули с облегчением.

Другое противостояние – между жителями округа Tower Hamlets и его советом – все еще далеко от разрешения. Дело в том, что в округе проживает большая часть выходцев из провинции Силхет, обосновавшихся в Лондоне (а всего их здесь двести тысяч). И вот совет округа Tower Hamlets представил проект реконструкции улицы и прилегающих кварталов. Из выделенных на это восьми миллионов фунтов около двух миллионов планируется потратить на сооружение в начале и конце Брик-лейн двух стальных арок, напоминающих своими очертаниями мусульманский платок хиджаб, что должно «подчеркнуть культурное разнообразие и богатое историческое наследие района». И тут носители этого самого культурного разнообразия проявили редкостное единодушие. «Памятник хиджабу» не нравится абсолютно никому. Мусульмане возмущаются тем, что весь ислам сводят к платку. Иудейская община Брик-лейн советует отдать предпочтение ермолке, а музыканты ехидно предлагают на эту роль шевелюру Брайана Мэя (неподалеку находилась студия, в которой Queen записали свою «Богемскую рапсодию»). Пока, несмотря уже на несколько сотен писем протеста при абсолютно нулевой поддержке, совет округа Tower Hamlets упорно продолжает работу над проектом, а его противники ехидно напоминают, что советника зовут Лутфур Рахман и в прошлом году он уволил заместителя-англи­ча­ни­на, заменив его сооте­че­ст­вен­ни­ком-бенгальцем.