Обычно я не радуюсь извещениям о смерти телесериалов. Она всегда безвременна: сериалы с низким рейтингом обрываются слишком рано (Carnivale), не дохромав до достойной развязки, а с высоким — слишком поздно (Lost), выжав из героев и сюжета последнюю каплю логики. Обрывать их вовремя, без оглядки на популярность, умеют только британцы. Но этот некролог заставил меня практически хлопать в ладоши. По окончании нынешнего сезона наконец испустит дух самый ненавистный мне сериал на американском телевидении «24».

Мое первое воспоминание о нем связано непосредственно с 11 сентября 2001 года. Идя пешком из Бруклина в Нижний Манхэттен, я в онемении смотрел на огромный белый плакат над шоссе Рузвельта, обрамленный со всех сторон дымом от ВТЦ: «В этом сентябре... приготовьтесь к одному незабываемому дню». В то утро любая мелочь казалась символичной, но в данном случае ирония зашкаливала.

«24» действительно оказался духовным детищем 11 сентября, хотя первый его сезон был отснят еще летом 2001. Сюжет, если кто не знает, предельно прост, с одним блестящим формалистским вывертом: Джек Бауэр в исполнении Кифера Сазерленда, агент воображаемого антитеррористического агентства CTU (со штаб-квартирой почему-то в Лос-Анджелесе), мочит, гасит и валит Плохих. Делает он это в реальном времени: каждая часовая серия представляет собой час из его нелегкой жизни (во время рекламных пауз, надо полагать, все просто куда-то бегут или едут), а один 24-серийный сезон — это, соответственно, одни бессонные сутки.

Каждая серия заканчивалась жестоким «клиффхэнгером» — давно стоит придумать русский эквивалент этого термина, кстати, — заставляющим непременно посмотреть следующую. Именно из-за этого «24» стал едва ли не первым в мире сериалом, заточенным под просмотр на DVD. Я не просто смотрел его. Я им обжирался. Со второй или третьей серии ко мне присоединилась жена, и после этого уик-энды стали проходить в некоем сумеречном состоянии разума, заполненные взрывами, погонями, тикающими часиками («Следующее происходит между четырьмя и пятью часами дня. Пи-и-и, пи-и-и, пи-и-и...») и ряшкой Кифера Сазерленда. Вокруг диванчика, вплотную придвинутого к телевизору, множились картонки из-под пиццы. Мы жили как наркоманы.

Зачарованные, мы не замечали, как мутирует политическая функция сериала. В первом сезоне, снятом в рассветные месяцы администрации Буша, Бауэр охотился за негодяями, похитившими его дочь. Во втором безопасности США уже угрожали исламские террористы. В третьем, если не ошибаюсь, в Лос-Анджелесе взорвали атомную бомбу.

Чем страшнее становились угрозы в адрес беззащитных США, тем жестче становились методы Бауэра. Снова и снова разыгрывался один и тот же сценарий: задержанный араб (ну, условно) что-то знает, но не говорит. А бомба, зашитая в правое ухо Микки-Мауса в Диснейленде, вот-вот взорвется. Что делать — соблюдать условия Женевской конвенции или дать Джеку Бауэру воткнуть задержанному десертную вилку в коленную чашечку? В своем постоянном лоббировании пыток «24» умудрился даже повлиять на военную политику США: эпизоды из него, как выяснил The New Yorker, демонстрировали в офицерских школах в качестве инструктажа. Несмотря на то что, по словам экспертов, известный всем сценарий «тикающей бомбы» в истории борьбы с терроризмом не возникал еще ни разу. Сезону к четвертому выяснилось, что создатель сериала Джоэль Сарноу — ультраконсерватор и один и спонсоров переизбрания Буша. (Параллельно с «24» Сарноу попытался запустить на канале Fox News «республиканский ответ The Daily Show»; рейтинги были такие, что его сняли с эфира после трех или четырех серий). У Бауэра тем временем появились новые враги: мягкотелые либералы, тайком ненавидящие Америку; крючкотворы-юристы, мешающие правосудию.

Тем временем популярность сериала падала. Авторы повторялись. Америку осаждали все новые орды — русские, немцы, загорелые носатые люди из неназванных стран; к концу седьмого сезона Джек Бауэр, по подсчетам фанатов, убил в кадре 246 человек.

В восьмом — ставшем последним — сезоне штаб-квартиру CTU перевели в Нью-Йорк, что уже являлось определенной уступкой либералам; кроме того, продюсеры обещали меньше пыток и возобновленное внимание к личной жизни главного героя. Я решил тряхнуть стариной и посмотреть пару серий. Постаревший Бауэр бегал по декорациям, призванным изображать Манхэттен, под безупречным калифорнийским солнцем; внимание к личной жизни заключалось в том, что за ним бегала любовница. Уже на пятой минуте объявились исламисты-террористы из неназванной, но явно нехорошей страны и их олигархический русский спонсор. Минуте на двенадцатой в небе над Нью-Йорком взорвался вертолет. Приготовьтесь к незабываемому дню.

Меня хватило минут на сорок. Примерно столько же продержались миллионы зрителей: рейтинг сериала внезапно рухнул на 34 процента. Месяц спустя авторы объявили, что завязывают. Непобедимого Джека Бауэра доконала экономика. Не хочется быть высокопарным, но с этим токсичным дивертисментом умирает главное наследие Джорджа Буша: видение Америки как осаждаемой со всех сторон цитадели, которая выживет, только если опустится еще ниже уровня своих врагов. Я не видел такой Америки после 11 сентября, и я не вижу такой России после взрывов в метро. Но я рад сообщить, что видел доктрину Сарноу в гробу. С десертной вилкой в коленной чашечке.