«Главное, ничего не дописывайте». Режиссер Максим Диденко о спектакле по роману Владимира Сорокина
Ɔ. Почему вы решили именно сейчас ставить «Норму», текст которой был написан в конце 1970-х годов?
Максим: Идея пришла во время работы в Новосибирске над спектаклем «Я здесь» по карточкам Льва Рубинштейна. Я погрузился в историю московского концептуализма, исследовал труды Пригова и наткнулся на первый роман Сорокина. Меня он потряс в первую очередь актуальностью, попаданием в наше время, и во вторую очередь — конструкцией и мозаичной структурой, которая напоминает инсталляцию или выставку созданных на территории текста культурных кодов, которые определяют основополагающие стержни русского/советского самопознания. Мне показалось интересным исследовать их сегодня на территории театра.
Ɔ. Как вы предложили сотрудничество Гале?
Максим: Позвонил Гале и сказал: «Вот “Норма”, читай». Очень просто я все Гале предлагаю, достаточно незамысловато.
Галя, вы не читали роман до этого?
Галя: Нет. Сначала я боролась с тем, чтобы переварить «Норму» (в романе «норма» — порция спрессованных на фабрике фекалий, которую герои едят ежедневно. — Прим. ред.). Помимо того, что ею кормят героев, тебя тоже накармливают. А потом ощущение от произведения формируется в образ. Решение пришло достаточно стремительно, потом мы его чуть-чуть доработали с Максимом.
Ɔ. Сколько по времени идет спектакль?
Галя: У нас все произведение делится на три акта, будет два антракта.
Максим: Монументальная получается вещь, огромный роман — восемь частей. Он очень разнообразный: и музыка, и какие-то песни, сюиты, форма получилась достаточно большой. Поскольку в романе есть цикл стихов под названием «Времена года», Алексей Ретинский сочинил цикл сюит разных жанров «Времена года». У нас есть оркестр, и это музыкальная история.
Ɔ. Это ваше первое сотрудничество с композитором Алексеем Ретинским?
Максим: С Лешей мы должны были работать над оперой «Лулу» в Перми, но в силу различных пренеприятнейших обстоятельств эта постановка сорвалась, и Теодор Курентзис уехал в Петербург. Для того чтобы сделать «Норму», Леша отказался от постановки в Венской опере. Он очень увлекся, хотя, конечно, работать не просто, потому что драматические артисты не обладают такими талантами, как артисты музыкальных жанров.
Ɔ. «Норма» — это совместная работа Театра на Малой Бронной и «Мастерской Брусникина». Какое соотношение актеров и как они работают вместе?
Максим: Половина актеров из одного театра, и половина из другого. Поначалу они сидели в разных углах, как две противоборствующие команды. Но мы вместе прошли какой-то путь: занимались йогой, играли в футбол, репетировали — и сдружились. Сейчас все перемешались и стали практически единым организмом, лишились своих признаков и гербов, просто стали артистами «Нормы». Это очень приятно.
Ɔ. А почему вы пригласили в этот состав Евгения Стычкина?
Максим: Он мне нравится. Он клевый.
Ɔ. Евгению сложно было находиться между двумя партиями актеров?
Максим: У Жени есть яблоневый сад, и он на каждую репетицию приносит страшное количество вкуснейших яблок. Мне кажется, он туда что-то впрыскивает — с ним сразу становится очень легко.
Галя: Сегодня одна из актрис принесла пирог с этими яблоками.
Ɔ. Вы часто говорите, что часть вашего метода — комфортная работа.
Максим: Мне кажется, что метод, когда всем дискомфортно, какой-то странный.
Галя: У Максима есть талант создавать очень здоровые отношения внутри репетиционного процесса, когда все сплачиваются и вместе идут к общему результату. И весело, и в кайф работать. Театр — это магический ритуал, который мы вместе совершаем, и, если нет внутреннего контакта, нет связи, то ничего не работает, все рассыпается в пыль. Поэтому все режиссеры, с которыми я сотрудничаю, создают такую благотворную среду, которая может породить и склеить спектакль. Спектакль точно не строится только на партитуре или хореографии, это должна быть очень мощная эмоциональная связь внутренняя.
Ɔ. Галя, как вам пространство «Дворца на Яузе»?
Галя: Я рада, что мы здесь ставим. Наше произведение идеально вписывается в этот храм соцреализма, такую смесь павильона ВДНХ и дома культуры. Мне очень нравится архитектурное обрамление с гипсовыми флагами, балконы в символах плодородия, процветания, советского могущества. Это идеально рифмуется с нашей первой частью, которая имеет чуть больший уклон в сторону гипсового соцреализма. Это пространство очень хорошо подходит для того, чтобы развернуться с нашей постановкой.
Ɔ. Максим, где вы смотрите свои спектакли? Сидите на премьерах?
Максим: Мне сложно смотреть свои спектакли со зрителем — я смотрю их на прогонах. Помню, как пошел смотреть «Идиота» года через полтора после премьеры, и меня так не устраивало все, что происходило на сцене, что я начал излучать какую-то абсолютно отрицательную энергию, крутился, зажимался, вел себя абсолютно бестактно по отношению к окружавшим меня зрителям. Ушли люди, которые сидели передо мной, рядом со мной и за мной. Человек восемь. То есть я оказался в кольце пустых кресел. Я понял, что, наверное, мне не надо там находиться.
Ɔ. Юрий Квятковский поставил в «Практике» пьесу «Занос», Антон Желнов и Юрий Сапрыкины выпустили документальный фильм «Сорокин трип». Почему сейчас такой бум на Сорокина?
Галя: Есть ощущение, что наша жизнь как-то слилась с тем гротеском и абсурдом, который описывается в произведениях Сорокина. Может быть, сейчас как раз его произведения очень актуальны, и этот язык с таким преломлением нашей реальности очень ей соответствует.
Максим: Есть такое ощущение, к сожалению.
