Зачем «Сноб» ввязывается в такие проекты, как «Синие ведерки» и «Антисталинский плакат»? 

Слово «ввязывается» неправильное. Эти акции были инициированы участниками проекта и членами клуба «Сноб», а проект их просто поддержал. Наш проект объединяет чрезвычайно активных людей. Это русскоязычные интеллектуалы, которые живут по всему миру, люди очень активные социально и политически, со своей системой ценностей. И я очень рад тому, что эта система ценностей стала так активно проявляться в проекте. Для меня эти две истории, «Ведерки» и «Антисталинский плакат», страшно важны, потому что это первый случай, когда проект реально затронул то, что называется гражданским обществом. Эти инициативы были очень активно поддержаны извне и стали жить вне проекта. Этот цивилизованный подход мне кажется дико правильным.

История с мигалками ― не просто выражение народного гнева из-за того, что «вона ездють, мигають». Она выражает очень простую идею: с мигалками должны ездить полиция, пожарные и скорая помощь. И больше никто.

Почему «Сноб» не пытается контролировать дальнейшее развитие своих проектов?

Я не вижу в этом особенной необходимости, если честно. В какие-то моменты, конечно, обидно, потому что, например, по поводу акции «Синих ведерок» было около 20 публикаций по всему миру: Wall Street Journal, Times, «Коммерсант», была большая публикация в Австралии… И меня совершенно очаровало то, что ни в одной из них не был упомянут «Сноб». Ни в одной! Это обидно, но это, конечно, победа. Потому что для меня дико важно, что нам удалось два раза задеть такой нерв, попасть в ощущение, которое поддерживается снаружи, вне проекта, и устроить акции, которые начинают жить самостоятельной жизнью.

Какой должна быть социальная акция, чтобы «Сноб» ее поддержал?

Если бы Сергей Пархоменко не придумал идею «Синих ведерок», которая так ярко и красиво показывает отношение к мигалкам, и если бы Борис Акимов, креативный директор проекта, не подхватил эту идею и не сказал: «Ребята, давайте это развивать, это клевая, вкусная штука», мы бы, наверное, не стали делать акцию. Потому что есть переход от идеи к журналистской форме. Это должно быть cool, это должно быть интересно, это должно быть весело, люди должны хотеть в этом участвовать. Если такая идея возникает — мы немедленно начинаем ее развивать.