Для меня в связи с этим особо показательными стали два момента. Недавно я вернулась из Франции, где по всем телевизионным каналам непрерывно обсуждают экономический спад. Министр экономики, министр финансов, другие члены правительства ведут совершенно серьезные беседы с представителями партий и профсоюзов. А последние столь же серьезно предлагают, чтобы именно рабочие теперь определяли нижний и верхний лимиты зарплаты и ассортимент продукции. Все это напоминает до боли знакомые нам времена диктатуры пролетариата. И эти аргументы не только фигурируют в ток-шоу, но и реально влияют на политику цивилизованной европейской страны.

А на днях я прочитала, что в Аргентине, где проституция запрещена, помощи у правительства намерены попросить более 25 тысяч работниц сферы сексуальных услуг. Из-за кризиса сократилось число их клиентов, сами услуги тоже упали в цене, и эти женщины, которая зачастую являются единственными кормилицами в своих семьях, тоже обращаются к государству. Государство снова отвечает за все и вся.

Известно, что история развивается по спирали и что она нас ничему не учит. Но совсем недавние ее уроки мы еще помним. Мы знаем, что такое государственное регулирование, последствия которого были одинаковы в СССР и других странах восточного блока, и в Китае, и в Северной Корее.

Сегодня мы оказались между Сциллой социализма и Харибдой капитализма, ни один из которых не стал панацеей от наших бед. Мир ищет выход. Вряд ли мы сможем найти его в сфере чистой экономики. В первую очередь нам нужна новая мифология, новые цели, которые побуждали бы к сверхусилию. И только тогда мы преодолеем страх перед кризисом.

Миф, который может и должен возникнуть для того, чтобы определить наше дальнее целеполагание, будет прежде всего основан на близком опыте XIX-XX столетий. Но не только. В мире, где психология человека со временем практически не менялась, теперь появилось что-то принципиально новое. Это глобальная циркуляция информации. Это виртуальность бытия, что в корне меняет всю систему человеческой коммуникации.

С одной стороны, коммуникация становится тотальной и по своему объему многократно превышает то, с чем сталкивался индивидуум в прошедшие века. С другой — исчезает непосредственность, тактильность самих контактов, являющихся базисными в формировании личности. Недоласканный в детстве ребенок становится в будущем носителем тяжелых комплексов. Смогут ли компьютерные контакты заменить мамины поцелуи и силовое выяснение отношений со сверстниками? Даже язык в таком виртуальном мире трансформируется с огромной скоростью. А язык составляет основу мышления. Сопротивление его трансформации, так же как борьба с внедрением в жизнь ребенка компьютера через ограничение часов его общения с машиной, даст лишь временный результат и будет неэффективно.

Новая эволюционная линия цивилизации и самой природы уже запущена. Важно предвидеть и затем сформулировать имманентные механизмы развития этих процессов. Важно внести в них ценностную составляющую, которая позволила бы этому механизму стать фактором выживания, а не разрушения нашей цивилизации.

В предыдущих столетиях эту функцию на себя брали искусство и культура. Хотя искусство никогда не было массовым, именно оно формировало базовые культурные ценности, без которых Homo sapiens не был бы sapiens, человеком разумным. Важно понять, каким образом в этом новом виртуальном пространстве могут быть запущены очаги художественной деятельности, смысло- и целеобразующие кристаллы, вокруг которых нарастали бы культурные и социальные нормы. На мой взгляд, это является общей задачей художников и ученых. Их новый симбиоз как никогда важен в предощущении нового эволюционного скачка. Важно, чтобы мы оказались подготовлены к нему больше, чем к свалившемуся на голову кризису.