Мы лучше знаем про ГУЛАГ в целом, чем про отдельные «острова» архипелага — просто потому, что описать общую картину легче. Однако самое сильное впечатление производят детали трагедии, каждый отдельный случай репрессий со своей уникальной драматургией. Историческая память формируется через личные переживания. Поэтому так важны подробности конкретных трагических событий, особенно тех, что не известны широко. Таких, как Назинская трагедия. Она тем более показательна, что произошла в 1933 году — относительно спокойные, казалось бы, времена.

В то время как страна праздновала досрочное выполнение первой пятилетки, гулаговская система столкнулась с неожиданными трудностями — она больше не могла вместить всех заключенных. Поток раскулаченных все прибывал, к тому же началась кампания по паспортизации и зачистке городов от «деклассированных элементов». Чтобы исправить ситуацию, шеф ОГПУ Генрих Ягода предложил устроить в Сибири и Казахстане особые поселения, где заключенные работали бы и приносили государству пользу. Для них были выбраны участки и в среднем течении Оби. В мае 1933-го сюда привезли первую партию «трудпереселенцев». Транспорта не хватало, и переселенцев не могли сразу развезти по отдельным участкам — тогда, чтобы изолировать их от местных жителей, было решено высадить их всех на острове напротив деревни Назино.

О том, что случилось дальше, мы знаем благодаря стечению обстоятельств: убежденный коммунист Василий Величко, работавший инструктором-пропагандистом в Нарымском округе Западно-Сибирского края (сейчас это Томская область), решил в обход начальства написать об увиденном напрямую Сталину.

Вот что писал Величко: «Сам остров оказался совершенно девственным, без каких бы то ни было построек. Люди были высажены в том виде, в каком они были взяты в городах: в весенней одежде, без постельных принадлежностей, многие босые. При этом на острове не оказалось никаких инструментов, ни крошки продовольствия. <...> Такое положение смутило многих товарищей. <...> Однако эти сомнения комендантом Александро-Ваховской комендатуры Цыпковым были разрешены так:

 — Выпускай .... Пускай пасутся.

На второй день <...> поднялся ветер, а затем ударил мороз. Голодные истощенные люди, без кровли, не имея никаких инструментов и в главной своей массе трудовых навыков и тем более навыков организованной борьбы с трудностями, очутились в безвыходном положении. Обледеневшие, они были способны только жечь костры, сидеть, лежать, спать у огня, бродить по острову и есть гнилушки, кору, особенно мох и пр. По острову пошли пожары, дым. Люди начали умирать. Они заживо сгорали у костров во время сна, умирали от истощения и холода, от ожогов и сырости, которая окружала людей. Так трудно переносился холод, что один из трудпоселенцев залез в горящее дупло и погиб там на глазах людей, которые не могли помочь ему, не было ни лестниц, ни топоров.

<...> Только на четвертый или пятый день прибыла на остров ржаная мука, которую и начали раздавать трудпоселенцам по несколько сот грамм. Получив муку, люди бежали к воде и в шапках, портянках, пиджаках и штанах разводили болтушку и ели ее. При этом огромная часть их просто съедала муку, падали и задыхались, умирая от удушья. <...> Такое питание не выправило положения. Вскоре началось изредка, затем в угрожающих размерах людоедство. Сначала в отдаленных углах острова, а затем где подвертывался случай. Людоеды стрелялись конвоем, уничтожались самими поселенцами».

И это только малая часть средневековых ужасов, описанных Величко, когда погибла треть переселенцев.

Поразительное впечатление производят и материалы расследования по горячим следам. Проверка показала, что трагедию вовсе не планировали — одна инстанция забыла дать транспорт, другая не успела подготовить продовольствие, третья не предупредила местные власти о прибытии партии переселенцев. В общем, просто так вышло, так сработала система. А сработала она так потому, что давно не верила в риторику социального эксперимента. Просто гнала цифры. Из материалов дела ясно, что многие люди попали на остров совершенно случайно. Вот два примера из письма Величко:

«Новожилов Вл. из Москвы. Завод “Компрессор”. Шофер. Три раза премирован. Жена и ребенок в Москве. Окончил работу, собирался с женой в кино, пока она одевалась, вышел за папиросами и был взят.

Войкин Ник. Вас. Член КСМ с 1929 г., рабочий фабрики "Красный Текстильщик" в Серпухове. Член бюро цехячейки, кандидат в члены пленума фабричного комитета КСМ, много раз ездил на хозполиткампании по командировкам МК КСМ. Три раза премирован. В выходной день ехал на футбольный матч. Паспорт оставил дома».

Гэпэушники знали, что среди переселенцев много «настоящих советских людей», но на жалобы никак не реагировали, а документы, которыми им пытались доказать обоснованность претензий, отнимали.

Все, о чем я написал, хорошо известно специалистам — и письмо Величко, и материалы расследования можно найти в Сети. Представить, что Назинская трагедия когда-нибудь попадет в новости, сложно — все участники и свидетели давно умерли, память жертв вроде бы тоже уже почтили (в 1993 году «Мемориал» поставил на острове деревянный крест. Но мне все равно представлялось важным рассказать эту историю. В следующий раз, когда вы услышите про «эффективный сталинский менеджмент», вы, возможно, вспомните про обыкновенного рабочего, который поехал на футбол, а окончил свои дни на острове людоедов.