Воскресным утром те из нас, кто уже отважился встать после плотного субботнего дня, завершившегося глубоко за полночь, поехали в дом-музей Мартироса Сарьяна, где экскурсию проводила его внучка. В Эчмиадзин же мы уже в полном составе приехали в самую жару, которая после московской для нас вполне комфортна. В ризнице храма останавливаемся у посохов, усыпанных драгоценными камнями. Самвел Аветисян не без гордости замечает: «По семейному преданию, мой дед был священником в Карсе и здесь хранится его посох».
[no_access]
Договариваемся о благословении на восхождение. Аветисян и тут руководит процессом: «Подходите все крещеные!» Священник громким глубоким голосом читает молитвы по-армянски. Мы немного успокаиваемся, все-таки директор музея Параджанова нас растревожил.
Едем в Гарни, древний языческий храм. Путь туда лежит по ухабистым дорогам через горные села. Многие дома разрушены оползнями, но жители отсюда уезжать не хотят: дорога, по которой проезжают автобусы с туристами, — их единственный заработок. Они продают им варенье из кизила и грецкого ореха и соленья.
В одном таком полуразрушенном селе останавливаемся на обед. В тенистом саду для нас готовит армянская семья. После пятидесяти блюд отваливаемся на лавочках: ехать ли нам в монастырь Хор Вирап, ближайший к Арарату пункт в Армении, как запланировано, или махнуть на него рукой и отправиться купаться?
Порываемся поехать купаться на Севан, но решаем начать воспитывать в себе силу воли: все-таки час восхождения неминуемо приближается, а нам пока тяжело даже просто пешком ходить. Перед отъездом в Хор Вирап поднимаемся к Гарни. Марлен Манасов закупает чурчхелу на всю команду: «Я слышал, там на горе курды не кормят, так что пока наслаждайтесь» (нашими проводниками на Арарате будут курды).
Дорога в Хор Вирап долго идет через виноградные плантации и кукурузные поля. Все время на горизонте Арарат, будто мы стоим на месте. Крестьяне, бараны, коровы… До Арарата отсюда по прямой всего 30 километров, но граница с Турцией, до которой отсюда рукой подать, закрыта, объезд через Грузию займет семь часов. В нашем автобусе типично армянский диалог: «А границу переходить будем?» — «А переходника нет!»
Пока мы сражались в Гарни с бараниной и спорили, что делать дальше, храм, разумеется, уже закрыли. Бродим вокруг, присматриваемся, наконец лезем по узкой расселине в стене, цепляясь за камни. Карабкаемся, кряхтим, репетируем восхождение на Арарат. Наверху нас встречает местный работник: «Ну что вы делаете, а? Как так можно по стене лезть?» — «Ну там закрыто было, мы хотим посмотреть, полтора часа сюда ехали!» — «Уходите! Видите, закрыто, а вы лезете, не уважаете».
Спускаемся вниз, идем к воротам, пока Артур Асмарян пытается уговорить работника. Долго стоим перед закрытой решеткой, ругаемся на русском и армянском.
Наконец работника берет на себя Самвел Аветисян, что-то живо обсуждает с ним по-армянски, мы волнуемся. Но вот звучит: «Самвел-джан!» Мы понимаем, что ворота нам откроют, что тут же и происходит.
Сидим, свесив ноги, смотрим. Вот он, Арарат. Близко. Улыбаемся, мечтаем, подкалываем друг друга. Страшно.
Аветисян говорит, что он будет подниматься последний, потихоньку начнет отставать, а потом резко свернет и будет ждать нас уже на озере Ван.
Марлен Манасов снова вспоминает Килиманджаро: «Ну никогда в жизни я не решился бы больше на восхождение! Если бы это был не Арарат, ни фига бы не пошел!»
Сегодня в восемь утра мы уезжаем из Еревана, нам предстоит семичасовой переезд. В середине этого пути, в Грузии, нас ждут на пикник епископы, друзья Манасова. А в Карсе, уже на территории Турции, к нам присоединится Илья Шершнев, и мы наконец будем в полном составе.