Русские в Лувре: манифестация вместо выставки
Выставка «Русский контрапункт» в парижском Лувре оказалась под угрозой срыва
-
- Фото: Chien-Chi Chang/Magnum Photos/Agency.Photographer.ru
Большая выставка работ современных российских художников в парижском Лувре оказалась под угрозой срыва. Минкульт и Росохранкультура запретили к вывозу несколько работ Авдея Тер-Оганьяна, а вслед за этим от участия в выставке отказались еще несколько художников, среди которых Юрий Альберт, Андрей Монастырский, Игорь Макаревич, Виталий Комар, Вадим Захаров, Юрий Лейдерман.
«Эта работа разжигает национальную рознь», — гласит надпись на вызывающе абстрактной картине Авдея Тер-Оганьяна; другая работа признается в том, что оскорбляет религиозные чувства. И Минкульт, и Росохранкультура согласились: разжигают и оскорбляют, и в Лувр не поедут. О решении властей в своем блоге написал участник проекта «Сноб» Марат Гельман. Там же он воспроизвел открытое письмо Тер-Оганьяна коллегам-художникам и парижскому куратору выставки «Русский контрапункт» Мари-Лор Бернадак.
Выставка «Русский контрапункт» должна была состояться в Лувре в рамках Года Франции в России с 14 октября 2010 года по 15 января 2011-го. Учредителем выступали Государственный центр современного искусства и Stella Art Foundation.
Но Министерство культуры и Росохранкультуры решили изъять из экспозиции работы Тер-Оганьяна — и по договоренности с президентом Лувра. По словам генерального директора ГЦСИ Михаила Миндлина, «Минкульт и Росохранкультура не пропустили эти работы в связи с их содержанием. Президент Лувра воспринял это абсолютно правильно. Это сделано с его согласия».
Эту информацию опровергает Марат Гельман, который утверждает, что сам поставил в известность кураторов с парижской стороны. Куратор выставки Мари-Лор Бернадак заявила проекту «Сноб», что пока не готова делать резких заявлений в связи со сложившейся ситуацией, поскольку есть надежда, что в Лувре будут показаны все заявленные работы русских художников. Мари-Лор призналась, что решение изъять из экспозиции картины Тер-Оганьяна стало для нее сюрпризом: «Мы, конечно, были в курсе прежних ситуаций и именно поэтому выбрали для выставки не новые работы, а те, которые неоднократно выставлялись в России безо всяких проблем».
По словам Марата Гельмана и самого Авдея Тер-Оганьяна, в принципе запрет властей можно было бы обойти, отпечатав авторизованные копии картин для экспозиции в Париже. Но Тер-Оганьян отказался от этой возможности, потребовав провезти свои работы через границу официальным путем — и более того, решить судьбу оказавшегося в аналогичной ситуации художника Мавромати, которому также грозил срок за его творчество в России и который также уехал за границу. В отличие от Тер-Оганьяна, получившего статус беженца в Праге, у уехавшего в Болгарию Мавромати истекает срок загранпаспорта, и если бы его работы оказались в аналогичной ситуации, он не смог бы приехать в Париж. Поэтому Авдей Тер-Оганьян потребовал также продлить паспорт Мавромати.
Я обо всей этой ситуации узнал из интернета — мои работы представлял для выставки Марат Гельман. Как готовилась выставка, я не знаю, этот процесс я никак не отслеживал и комментировать не могу. Не виделся я и с французским куратором Мари-Лор Бернадек. Только из прессы узнал, что мои работы не выпущены из-за их содержания. Но вообще-то не из-за содержания, конечно, а из-за текстов, которые подписаны под картинками, что содержанием не является.
То, что по этому поводу говорит Миндлин, выглядит довольно странно, если не сказать глуповато. К тому же я не очень понимаю, кто, собственно, наложил запрет. Но это меня не интересует и не должно интересовать. Миндлин в этом виноват больше или некий Колоев — неважно. В мои задачи не входит вникать в проблемы несогласованности работы системы и как-то их исправлять.
Мне написали из галереи Гельмана, что работы не выпустят, и предложили выход — напечатать принты. Это действительно легко можно сделать: работы тиражные. И я в первый момент согласился. Я не увидел в этой ситуации ничего особенного. Когда же на другой день утром я прочитал в ЖЖ у Марата, что меня поддержали другие участники выставки, я очень обрадовался этому и внимательнее посмотрел на ситуацию. И изменил свое решение. Собственно, об этом написано в моем открытом письме художникам. Гельман с полным пониманием отнесся к моему шагу. Правда, у него свой взгляд на развитие ситуации.
Хочу сказать, что я очень благодарен коллегам за поддержку. Ведь я регулярно общаюсь только с двумя людьми из этой группы. Я понимаю, что некоторые из них готовили проекты специально для этой выставки. Потому вполне пойму, если они все-таки не станут отказываться от экспозиции. Для меня сам факт того, что эта возможность ими обсуждалась,— уже поддержка.
Я не знаком с французским куратором выставки. Поэтому обратился к ней с открытым письмом, чтобы сообщить ей о своем решении и заверить в том, что в моем жесте нет никаких претензий к Лувру или к ее работе.
В этом письме я сообщаю, что мои работы могут быть выставлены в Лувре только если их привезут из Москвы, а также предупреждаю о том, что не буду выставляться, если в Москве не решится вопрос с выдачей паспорта Олегу Мавромати.
У меня с этой властью, как вы понимаете, давние счеты. Я живу в Чехии уже десять лет. С большим удовольствием я жил бы все это время в Москве. Трудно объяснить, как воспринимается ситуация изгнания изнутри. Все на родине протекает спокойно и без тебя, там все продолжают заниматься искусством, а у тебя совершенно другие проблемы. Мне не давали статуса беженца три года. Все это время я находился в подвисшем состоянии, жил то в лагере для беженцев, то в сквоте... Несмотря на то что мои бытовые проблемы давно решены, я до сих пор здесь совсем не дома.Поэтому я воспринимаю ситуацию с этими моими работами, с Мавромати, с судом над Ерофеевым и всякое такое — как свою собственную, очень личную и целостную. Я не разделяю между собой проблемы цензуры, погромов выставок, судов над художниками и вмешательства церкви в искусство. Все они имеют общую природу. Я не занимаюсь исправлением этой системы, я не правовед и не правозащитник. И вообще не верю в позитивные изменения этой системы. А о другой системе пока говорить не приходится.
Я пытаюсь решить вполне конкретную задачу с Олегом Мавромати. Ему нужно помочь. Его мало кто знает, он никому особенно не нужен. Я с ним, собственно, никогда не дружил, так что, как говорится, ничего личного. А решить ее можно одним способом — привлечением внимания. И не надо смотреть на это как на фатальную неразрешимость.
Все как-то привыкли считать, что если художник, у которого были проблемы в России, уехал за границу, то там с ним автоматически все будет в порядке. Это не так. Например, несмотря на письма поддержки от самых разных людей, я в Чехии получил отказ в статусе беженца. И только благодаря тому, что известный в мире правозащитник Сергей Ковалев написал письмо чиновнику, который занимался мной непосредственно, это сработало. Фактически я получил статус беженца по блату, которого у Мавромати нет. А ведь Болгария и вообще Балканы — это такой европейский отстойник. Задача этой страны — просто не пустить людей из Азии и Африки в Европу.
Вот фильм про Мавромати у меня в ЖЖ. Посмотрите. Это его коллеги. Если так обстоят дела, то его точно посадят.
Эту реплику поддерживают: