— Папа, а я тут уже был. Там машины большие. Я с ними играл! — раздался за дверью писклявый детский голосок.

Мужчина что-то неразборчиво пробурчал в ответ. И почти сразу же в дверь постучали.

Щупленький белобрысый мальчик, мать — натуральная блондинка северного типа, сумрачный широкоплечий мужик с умными глазами. Мальчик еще в предбаннике указывает отцу на огромный экскаватор, лезет за ним под банкетку.

— Оставь! — коротко командует мужчина.

Все чинно рассаживаются. Я открываю журнал. Отец сразу берет быка за рога:

— Дело в том, доктор, что неделю назад он (кивок в сторону сына) организовал в школе драку на национальной почве.

Я некоторое время молчу, переваривая услышанное. Потом спрашиваю у мальчика:

— Сколько тебе лет?

— Семь, — отвечает ребенок и, подумав, уточняет: — Семь с половиной.

— Так ты, значит, подрался с мальчиком? С азербайджанцем? С таджиком? — я называю самые многочисленные у нас в районе диаспоры.

— Нет, — возразил отец с некоторой, как мне показалось, гордостью за сына. — Это была массовая драка. Так мне сказала директор школы.

— Так, — сказала я. — Позвольте уточнить. Ваш сын Руслан, второклассник, семи с половиной лет отроду, выступил зачинщиком и организатором массовой драки на национальной почве. Я правильно излагаю?

Оба родителя кивнули. Руслан между тем достал из ящика с игрушками машину-трансформер и увлеченно крутил ей ноги-колеса.

— Расскажите мне, что там, собственно, произошло. Все, что вам известно, — обращаюсь я к матери.

Отец кажется мне пристрастным. Мать чем-то смущена, но в общем спокойна.

— На уроке чтения случился какой-то обычный детский конфликт: Тенгиз сломал Ванин карандаш, или стащил у него резинку, или еще что-то такое. Ваня обозвал его, Тенгиз ответил. Учительница велела обоим замолчать. Ваня посчитал, что конфликт не исчерпан, и на перемене сильно толкнул Тенгиза. Тенгиз слабее Вани, но у него есть два старших брата — в пятом и седьмом классах. А у тех, естественно, есть друзья. Тенгиз крикнул: «Кавказ!» — и тут же прибежали три пятиклассника, против которых Ваня, конечно, ничего не мог сделать. Но тут за него вступился Руслан. Буквально за день до этого мы с ним говорили о переписи населения (он по телевизору услышал, что она скоро будет). Я объясняла ему, зачем это нужно и что у нас в России живут разные народы. Он спросил: а мы кто? Я ответила, что в общем мы русские. И вот Руслан заорал: «Русские, вперед!» — и сам бросился на пятиклассников… Да, я не сказала, что Ваня с Русланом дружат.

— У меня с собой была физкультурная форма с кедами, — вступил в разговор Руслан. — И в том же мешке энциклопедия про динозавров и бутылка с водой — попить после физры. И вот я как размахнулся…

— Когда учителя выскочили из учительской, дрался уже весь коридор, со второго по седьмой класс, — продолжила мама. — Крики «Кавказ!» и «Россия!», как вы понимаете, особенно потрясли педагогов. Они разнимали драку вместе со старшеклассниками. Потом никто ничего толком не мог объяснить. Но нашего Руслана запомнили.

—  Почему ты так поступил? — спросила я, больше для проформы.

— Ну, несправедливо же, когда трое на одного, — пожал плечами ребенок. — Да вы не волнуйтесь, Ванька с Тенгизом помирились уже. Брат Тенгиза отдал ему свой карандаш… А со мной даже взрослые парни из восьмого класса теперь здороваются! — с гордостью добавил Руслан.

У мальчиков не было никаких проблем — в этом я не сомневалась. Двор на двор, квартал на квартал, деревня на деревню, панки против рокеров, синие против серо-буро-малиновых — обычные игры взрослеющих ребят. Но с чем же они пришли ко мне? Я не успела задать вопрос, как монотонно заговорил папа:

— Директор сказала: надо реагировать. Обратите внимание на воспитание сына, чтобы не было поздно. А что поздно? Я сам в детстве дрался. Как мне его воспитывать, если я сам во все эти современные лозунги не верю? Я бы легче в построение коммунизма поверил, честное слово. Я от души хочу, чтобы мой сын, когда вырастет, женился на нормальной девчонке, а не на чернокожем парне — значит, я ксенофоб и нарушаю политкорректность? У вас есть сын? Скажите честно: вы разве не хотите для него того же? Массовая драка — нехорошо, я согласен. Но как мне учить сына отстаивать себя? Это естественно — не любить чужого, даже у зверей так. Прежде чем как-то с этим работать, надо признать, что подобные чувства или инстинкт существуют. А если мы с самого начала делаем вид, что ничего этого нет, и пытаемся растить детей в этой атмосфере, тогда точно выиграют те, другие, которые ближе, если хотите, к зверям. Так всегда в истории было… А я хочу, чтобы выиграл мой сын, и, честное слово, считаю это нормальным…

— Вы что, серьезно думаете, что я сейчас разрешу этот вопрос? — спросила я.

— Да нет, — снова вступила мать. — Ничего такого он не думает. Вы не обращайте внимания, ему просто выговориться надо. Его директор накрутила, вот он и завелся… Я вам объясню. Муж читает этот интернет-журнал «Сноб», где вы пишете, а там, как я понимаю, много материалов на эту тему. Он со мной все пытается спорить, а я как-то от этого далека, я все больше на работе да по хозяйству, ну вот он и решил к вам прийти…

Признаюсь честно: эти вопросы тоже остаются для меня открытыми. И как психолог, и как биолог, я многого не понимаю, а кое-что вызывает у меня тревогу и настороженность.

Вопрос, который прозвучал в тот день в моем кабинете, разбивается на два. Во-первых, можно ли из соображений пользы или общественной необходимости воспитать в ребенке то, во что сам не очень-то веришь? Во-вторых, не опасно ли для выживания популяции замалчивание существования у нас ксенофобии и подобных инстинктов и реакций?

У меня есть основания полагать, что участники проекта «Сноб» могут оказаться значительно более компетентными в затронутой теме. Отец Руслана тоже прочтет все комментарии и, может быть, найдет для себя ответы и рекомендации.