Очень многие виды бизнеса, особенно те, которые ориентированы на внутренний спрос — супермаркеты, пищевая промышленность, — по сути, все деньги тратят на обслуживание валютных кредитов или еврооблигаций. Бизнес не может так существовать. Поэтому многие с помощью инвестиционных банкиров пытаются решить: что они оставят, что продадут, чтобы уменьшить долговую нагрузку. Моя работа заключается в том, чтобы помочь найти этим клиентам покупателя, и сейчас, к сожалению, это сделать не так уж просто.

Иногда покупателем может стать большой европейский или американский инвестор. Если для них российский или украинский рынок является стратегическим, то они покупают эти активы, но, естественно, ценовые ожидания продавца и покупателя очень разные, поэтому такие сделки единичны. Очень многие компании ведут со своими кредиторами переговоры о том, чтобы реструктуризировать задолженность, но такие переговоры проходят очень тяжело, и часто продажа активов остается последним выходом.

Очень много подобных сделок совершается на местном уровне. Компании, которые успели стать публичными, пользуются ситуацией на рынке и скупают мелких игроков, если акционеры компании-покупателя готовы пойти менеджменту навстречу и начать допэмиссию. Такая волна пошла в Западной Европе, может быть, и до нас доберется.

Идет повсеместное перераспределение капиталов, сложно уследить, кто кому что продал и кто у кого что купил. Сейчас очень сильно меняется расклад сил в отраслях. Если брать Россию , то главным игроком было и остается государство. С одной стороны, это печально, но с другой — за этим интересно наблюдать, идет как бы обратная приватизация. У государства у единственного есть большое количество денег. Оно покупает активы через аффилированные структуры, прибегая к имеющимся рыночным инструментам, но в итоге доля государства в экономике увеличивается. Идет скрытая национализация, и какой процент госсобственности мы получим в итоге, никто не знает.