Началось все невесело: спектакль задержали на сорок минут — как выяснилось потом, за пять минут до начала вышел из строя световой пульт, в котором было около 500 автоматических программ, так что световикам пришлось выставлять софиты вручную. А еще в самом начале стало понятно, что акустика «Балтийского дома», где показывали «Дядюшкин сон», хромает, отчего разобрать речь актеров было порой трудно. И все равно в конце публика аплодировала стоя.

Спектакль делали Борис Мильграм, Эдуард Бояков и Филипп Григорьян. Мильграм, министр культуры Пермского края и художественный руководитель «Театра-Театра» — классический режиссер, который чаще всего ставит академические трехчасовые спектакли с антрактами. Представить Мильграма в новой драме довольно сложно, однако именно с ним решил работать Бояков, до этого времени избегавший традиционного театра. Бояков же познакомил Мильграма с Филиппом Григорьяном, работающим с актуальными пьесами.

Мильграм, Бояков и Григорьян сделали из легкой водевильной повести раннего Достоевского сложносочиненную сочную постановку в духе Cremaster Мэттью Барни. Авторы «Дядюшкиного сна» противопоставили линейную логику повести логике сна. Они наполнили пространство спектакля оперным пением, намеренно театральной речью и невнятным медитативным бормотанием. Актеры были кто в старинных платьях с турнюрами, кто в футуристических костюмах а-ля Бартенев. Дядюшка половину спектакля плавал в стеклянной колбе с водой, на сцене стоял то ли камин, то ли клавесин, а сзади — огромный холм с валунами и глубокой норой. Сколотили, как сказал Эдуард Бояков, крепкую психоделическую драму.

«Дядюшкин сон» приехал в Санкт-Петербург в рамках проекта «Культурный альянс». Зрители на этом спектакле, как и на других пермских гастрольных премьерах, заполнили три четверти зала. Какая-то часть покинула зал, демонстративно пробираясь через сидящих и неодобрительно качая головой. Но большинство осталось, посмеиваясь над текстами или горестно вздыхая над судьбой совестливой Зины.