Приветствую, дорогие сообщники!

Уверен, что за последние дни свое мнение о «Евровидении» не высказал разве что я. Напоследок я решил прокомментировать события прошлой недели — и наконец-то закрыть тему, либо, наоборот, придать ей новое направление, так как, судя по размаху мероприятия, мы видели цветочки.

Я смотрел полуфинал по ТВ, а на финал зашел ненадолго и по чистой случайности. Полуфинал мне был интересен из-за моего хорошего друга Наташи Водяновой, для которой, кстати, в нашей коллекции не осталось нарядных платьев (их расхватали великосветские дамы, направлявшиеся в Канны, а следом в русский павильон Венецианской биеннале). А на финале я оказался из-за Вани Урганта, моего идеологического двойника, ну и команды Первого, с которой мы очень сдружились, пока работали вместе на телепроекте «Городские пижоны», Андрея Болтенко в том числе.

У меня, как и у многих моих друзей, возникло четкое мнение, что шоу было организовано под телевизионную версию. За это Константину Львовичу положена премия федерального масштаба или орден. Конкурс поразил своми масштабами, как поразил и суммами вложенных в него денег. По телеку казалось, что «Олимпийский» буквально качает, а на самом деле внутри все происходило механически сухо, как отрепетированный марш в честь Дня Победы на Красной площади. Только государственных деятелей было значительно меньше, хотя нет — они были, просто из другой сферы.

Продолжение читайте в блоге Дениса Симачева