«Кастинг» в театре Моссовета производит двойственное впечатление. С одной стороны, мы шли туда прицельно на Аллу Сигалову, которая не только поставила в спектакле хореографию, но и сыграла в нем главную роль. И сделала она это блестяще. Станцевала — это само собой. Поставила хореографию — с этой стороны успех тоже впечатляет, учитывая, что работала-то Сигалова не с профессиональными танцорами (за редкими исключениями, о которых речь ниже), а с драматическими актерами театра Моссовета. И самое неожиданное — сыграла свою роль куда убедительнее, чем те же молодые, но профессиональные драматические актеры. Если рассматривать «Кастинг» как бенефис Аллы Сигаловой — он удался.

С другой стороны, помимо Сигаловой на сцене все это время находилась толпа народу, и вот что именно они там делали — разобраться непросто.

Мюзикл — это жанр, который при всем возможном многообразии смыслов во многом действует на нас какими-то физиологическими средствами. Нам почему-то доставляет удовольствие зрелище большого количества людей, которые танцуют синхронно, как один, более совершенный, чем мы, организм — а в бродвейском варианте не только танцуют, но и поют (для актеров театра им. Моссовета, которым и без того пришлось выучиться танцевать, эта задача была, ясное дело, неподъемной, и на русском «Кастинге» танцевали под фонограмму). Сюжет может быть при этом любым — скажем, о том, как ставят мюзикл (как это и было в A Chorus Line Джеймса Кирквуда, чье либретто взял за основу Юрий Еремин, когда писал пьесу «Кастинг»), но принцип неизменен: в нем танцуют и поют люди, специально обученные танцевать и петь.

Разница между A Chorus Line и «Кастингом» совсем не в том, что история адаптирована к российским реалиям. А в том, что в отличие от бродвейского прототипа «Кастинг» не мюзикл, а музыкальный спектакль, иначе говоря, драматическая пьеса с большим количеством вставных музыкальных номеров. И в этом состоит, на мой взгляд, его системный изъян: Алла Сигалова во всех своих проявлениях такая несомненная козырная карта и так естественно притягивает к себе все внимание, что создатели «Кастинга» (включая и саму Сигалову) как будто не задумались толком, чего же они хотят от спектакля как от единого целого. Он и не смотрелся как единое целое, а разваливался на отдельные куски, очень разноплановые по смыслу и качеству. Достаточно сказать, что зал хлопал в такт и аплодировал после каждого танца, заглушая следующие за ним реплики — и обозначая таким образом настоящее место всей драматической части.

Но это бы еще полбеды — а беда в том, что большую часть времени нам пришлось смотреть на людей, которые занимались не своим делом: на актеров, которые танцевали, и танцоров, которые играли. Все первое действие состоит преимущественно из сольных номеров: по сюжету молодые провинциальные танцоры, пришедшие на кастинг к знаменитому московскому хореографу Анне Павловне, рассказывают ей свои истории и демонстрируют умения. Но есть же, помилуйте, театральная условность: одно дело изображать танцора-дилетанта, а совсем другое — быть им. В первом случае это интересная хореографическая задача, во втором — довольно унылое зрелище. Кажется, кое-где предполагалось, что вытянет характерность, комичность: как, например, в случае стриптизера, показывающего свои профессиональные навыки, или актрисы-неудачницы, изображающей умирающего лебедя.

Вообще-то искусство — оно захватывает: ты забываешь себя, время и место и живешь на сцене. Но во время «Кастинга» мне почти не удавалось забыть, что я сижу в театре, в руках программка, на часах полдевятого, а на сцене — поучительная демонстрация: вот чего могут добиться упорным трудом даже непрофессиональные танцоры, если отдать их в руки Аллы Сигаловой. Исключением стал актер Антон Говердовский, исполнявший поставленный Сигаловой же танец из «Служанок» Романа Виктюка (по сюжету хореография этого эпохального спектакля 1988 года была приписана, соответственно, персонажу Сигаловой — Анне Павловне): не знаю, в чем больше дело — в том, что у Говердовского выдающиеся способности, или в том, что его номер был цитатой из спектакля совсем другого калибра, но вот он не играл танцора, а танцевал всерьез.

А потом, в конце первого действия, Сигалова станцевала дуэт со своим учеником, а ныне премьером балета Латвийской Национальной оперы Алексеем Овечкиным, игравшим бывшего возлюбленного Анны Павловны. Ради одной этой сцены стоило идти в театр. Но, к великому сожалению, у Овечкина в пьесе сравнительно большая разговорная роль. И каждый раз, когда он открывал рот, зритель испытывал мучительную неловкость: так это было неестественно. Во втором действии Сигалова–Анна Павловна, долго разучивая танец со всем составом, отсылает персонажа Овечкина: «Ты солист, ты не можешь стоять с ними». Сущая правда: от соседства проиграли все.

Когда премьер Латвийской Национальной оперы встал в один строй с новоявленным кордебалетом, стало как-то совсем уж непонятно, чего ради нас заставляли прежде смотреть на соло этих достойных во всех прочих отношениях людей. Когда же он подавал реплику, мне вспоминался известный исторический анекдот о князе Шаховском, который, наблюдая, как ставится на сцене его пьеса, показал язык плохо игравшему актеру. Сидевший рядом директор московской труппы императорских театров Кокошкин стал его увещевать, цитирую: « — Помилуй, князь! Что ты делаешь? За что ты его обижаешь и конфузишь? Ведь он прекраснейший человек. — Федор Федорович! — бормотал взбешенный Шаховской, — я рад, что он прекраснейший, добродетельнейший человек, пусть он будет святой, я рад его в святцы записать, молиться ему стану, свечку поставлю, молебн отслужу, — да на сцену-то его, разбойника, не пускайте!» Овечкин изумительный танцор — так, ради бога, пускай бы он только танцевал. У меня в мыслях нет никого обидеть, напротив: определенным неуважением к профессионализму мне кажется, когда пирожнику поручают тачать сапоги. Милосерднее обошлись с другим профессиональным танцовщиком, Николаем Пантюхиным, который под своим именем играет почти бессловесную роль, так что и непонятно толком, на что он нужен, пока во втором действии он не выходит и не танцует соло — тоже абсолютно вставной по смыслу номер, заставляющий зрителя пожалеть о времени, потраченном на любителей.

Если бы из «Кастинга» вырезать все, что не касается главной героини–Анны Павловны–Аллы Сигаловой, мог бы выйти удачный эксперимент по прививке современного танца к новой драме, «Хореограф.док». Правда, после премьеры Алла Сигалова сказала, что мнение, будто в спектакле она играет самое себя, ошибочно. Но люди, бывшие на прогоне, рассказывали, что им было часто непонятно: говорит ли Сигалова с актерами как хореограф или это реплика из ее роли. И главное — это, говорят, было совершенно неважно.