Новый человек в проекте «Сноб» Катя Кушнер

Как вы стали заниматься дживамукти-йогой?

Я жила в Нью-Йорке, куда мы с родителями переехали из Москвы, когда мне было десять лет. Впервые попала на йогу, придя за компанию с подругой в знаменитую студию дживамукти на Лафайет-стрит, недалеко от Юнион Сквер, – мне был двадцать один год, я училась в Нью-Йоркском университете и подрабатывала в адвокатской конторе.

На занятиях дживамукти-йогой очень много внимания уделяется пению мантр, разговорам, изучению сутр, в общем, со стороны все это выглядит непонятно. К концу занятия с меня тек пот, так что одежду можно было выжимать, потом эти мантры и разговоры, птичьи названия йоговских поз на санскрите: все это меня смутило и показалось каким-то странным. Через месяц я пошла снова. Потом стала ходить чаще. Потом поймала себя на том, что хожу шесть-семь раз в неделю.

А зачем?

Интересно наблюдать, как изменяется не только тело, вслед за ним – сознание, привычки и поведение. Мне нравится то, что со мной происходит.

Вот, скажем, если бы вы не занимались йогой десять лет, вы были бы другим человеком?

Начав заниматься регулярно, я стала задавать себе вопросы – и отвечать на них. Почему я довольно средне учусь? Потому что это не совсем мое. Чего я вообще хочу? Быть счастливой, а вовсе не стать успешным психологом или адвокатом. Я думаю, если бы не йога, я так бы и болталась в неопределенном состоянии. У меня появился стержень, я бы так сказала.

А в чем главное отличие дживамукти от других видов йоги?

Jivamukti в переводе с санскрита – «душа, освобожденная при жизни». Это американское изобретение, основатели этого направления, Дэвид Лайф и Шэрон Гэннон, открыли первую школу дживамукти-йоги в 1989 году в Нью-Йорке – собственно, это и есть та студия, где я занималась (студия дживамукти сначала открылась в Ист-Вил­лад­же на авеню Б, переехала на Лафайет, а потом на Юнион Сквер). Казалось бы, в Нью-Йорке столько всяких модных йога-групп, десятки направлений, но я ничего другого не пробовала, не видела смысла. Все, что мне нужно, я нашла там. Мне очень нравится главная идея дживамукти: йога не ограничивается уроком в студии. Это не только встать в позу собаки мордой вверх, а потом завязаться узлом, в конце урока поспать в шавасане, потом выйти на улицу и забыть обо всем этом. Йогу можно и нужно применять каждую минуту.

Ну, об этом нам скажет учитель совершенно любой йоги.

Да, но Дэвид и Шэрон умеют замечательно и доступно объяснить, как это делать. На языке, понятном западному человеку. Они не произносят каких-то особенных премудростей на санскрите. Они очень хорошо объясняют этот принцип на примере жизненных ситуаций.

Не сложно ли не есть мяса, каждый день заниматься йогой? Со стороны такой образ жизни выглядит аскетичным.

Сначала было трудновато. Но если бы этого ощущения сложности не было, я бы не могла продвинуться дальше. Я много раз прекращала есть мясо, а потом начинала снова. От привычек быстро нельзя избавиться, это должно все через голову пройти, должно сознание поменяться. И когда я это осознаю, не возникает обиды, что чего-то себе недодала. Вообще сначала было страшно: чем больше погружаешься в йогу, тем интенсивнее меняются интересы, и вдруг от тебя начинают уходить люди. Это был страшный момент в моей жизни, где-то пару-тройку лет назад. Я думала: ну вот, друзей нет, я осталась одна со своей йогой, бред какой-то. А потом поняла, что я очень благодарна всем людям, которые были в моей жизни, но просто наше время закончилось, и это нормально. Теперь происходит что-то еще, и не нужно этого бояться.

Все-таки немного похоже на монастырь.

Нет, почему же. Я пью вино. И не только вино. Если мне захочется залезть на стойку бара, я так и сделаю. Но мне давно не хотелось ничего подобного. Впрочем, это неудивительно, когда у тебя грудной ребенок.

Какое ваше самое любимое место на свете?

Наша дача в горах возле Нью-Йорка, в Кэтскиллс. Как только подъезжаешь к ней, перестают работать мобильные телефоны. Это наше главное романтическое место с Максимом. Эта дача у нас уже десять лет. Кстати, совершенно случайно получилось, что наш дом всего в тридцати километрах от дома основателей дживамукти Дэвида Лайфа и Шэрон Гэннон. Они живут в Вудстоке и каждый август приглашают к себе в гости всех желающих – проводят месячные семинары. Вообще, это до сих пор очень экзотическое место, Вудсток. Там по улицам бродят такие персонажи – кажется, они со времен знаменитого фестиваля в шестидесятых как вышли в астрал, так до сих пор и не возвращались.

Многие думают, что именно так и выглядит просветление, обещанное йогой.

Йога – это не способ уйти от мира. Наоборот, йога – это единение. А если ты будешь уходить в себя, как же ты будешь единым со всем вокруг? Поэтому я считаю, что йог, например, должен интересоваться политикой. Говорить: «Я медитирую, и мне наплевать, кто у нас президент» – неправильно. Ты должен понимать все, что происходит в реальном мире, здесь и сейчас. Потому что больше ничего нет. Никаких астральных тел, никакого непостижимого космоса. Это основа дживамукти – освобождение при жизни сегодняшней. Мы можем освободиться от того, что нас тяготит, стать абсолютно счастливыми людьми и поддерживать более или менее успешно состояние перманентного счастья. Но для этого нам не нужен ни монастырь, ни спаситель. Не нужно для этого ехать в горы и медитировать. На мой взгляд, лучшая медитация – это когда стоишь в дорожной пробке, когда плачет ребенок, когда сидишь на переговорах. Это сложнее, чем медитировать под пальмами у моря. Но продуктивнее.

Пять лет назад в Москве говорили: хорошо бы уйти из корпоративного рабства и открыть свой бар или ресторан, а теперь говорят: все брошу, открою студию йоги. Скажите, это хороший бизнес?

Нет. Наверное, ресторан все-таки бизнес, а йогой денег особо не заработаешь. Мы решили сделать свою студию, когда переехали с Максимом из Нью-Йорка в Москву. Я помню, как, при­ехав, смотрю из окна на улицу и думаю: не нравится мне все это. Ну то есть раньше мы приезжали в гости, но это было другое: туризм и эмиграция – разные вещи. Я тогда воспринимала Москву как злой город и слишком нервный и напряженный, даже по сравнению с Нью-Йорком, хотя вроде бы где еще столько стресса, как не в Нью-Йорке? Но по сравнению с Москвой он мне стал казаться курортом. И нам с Максимом захотелось создать такое пространство, мягкое, спокойное, домашнее, где можно было бы остановить городскую гонку, просто подышать. Благодаря студии я чувствую, что что-то даю людям. Я вижу, как они меняются, начинают по-другому смотреть на окружающий мир, по-другому относиться к вещам, как меняются их ценности. И это очень круто, что через что-то – в моем случае это студия йоги – ты можешь повлиять на людей, что-то дать им хорошее. А деньги? Студия себя окупает. Если бы студия была человеком, я бы сказала, что это человек без излишних запросов, у которого хватает денег на поддержание своего образа жизни, и поэтому он особенно о них не думает. В общем, денег не много, но и не мало, а ровно столько, чтобы жить и развиваться.