В 90-е годы в кино произошел серьезный перелом. И тут же пошли какие-то сомнительные сценарии, сомнительные проекты, появилась до сих пор непонятная для меня тенденция снимать сериалы... Когда я увидела наш первый сериал, я не поверила, что такое возможно. Увидела тех артистов, которые пошли туда сниматься, наверное, просто не понимая, на что они идут, просто потому, что им хотелось работать. Увидела то, что снималось не на пленку... Ощущение мертвого воздуха в фильме, какого-то картонного изображения. Когда это все пошло, зрелище было страшноватое. Ты понимаешь, что происходит что-то непонятное, но точно что-то не то.

И во всей этой куче предложений найти что-то действительно стоящее, чему хочется посвятить много времени и сил, было очень непросто. Поэтому я снималась в минимальном количестве проектов. Не могу сказать, что все они были шедеврами, но в любом случае все, что мне удалось сделать в кино, мне до сих пор интересно. Если бы мне еще раз предложили переснять то же самое, я бы согласилась... Этот интерес связан прежде всего с режиссером и со сценарием. И еще обязательно должен присутствовать некий драматизм.

К сожалению, последние киноистории, которые нам предлагают, лишены драматизма. Проще говоря, все, что нам показывают, неправда. Когда нас пугают — нам не страшно, когда нас смешат — нам не смешно, и когда нам показывают бытовую драму, я в это не верю. Когда показывают бомжей — не верю, и когда показывают плохих ментов — не верю, потому что они на самом деле разные. А как раз сочетание плохого и хорошего — это и есть драматизм.

У нас уже все разделены на плохих и хороших. Как мне кажется, это происходит либо от отсутствия таланта, либо от нехватки времени, когда людям нужно очень быстро снять и получить результат. Результат оказывается картонным, и смотреть на него долго все равно не получается. А чтобы получить некую диффузию реальности, нужно потратить огромное количество времени, сил и денег, которых всегда нет. Хотя я считаю, что хорошее кино можно снимать и без денег. Наверное, я не очень компетентна в том, как именно надо снимать фильмы, но в любом случае, когда я вижу хорошее кино, я точно знаю: вот оно. Сейчас его меньше.

Иногда я задумываюсь: откуда же вышли все эти люди, которые делают плохое кино, все эти непрофессионалы? Они ведь из тех же семидесятых... Кто-то же воспитывал этих людей. Возникает ощущение, что это сидело глубоко внутри, вся эта жажда наживы. И как только дали отмашку, все вышло наружу. Но это не инопланетяне, которых вдруг сюда завезли. Это мы сами. И во мне наверняка тоже часть этого есть.

Но все равно я думаю, что будут появляться новые молодые и талантливые люди. Хотя для этого, конечно, нужно вернуться к Артисту. А чтобы вернуться к Артисту, нужен Театр. Потому что для артиста театр — как станок для балетного исполнителя. Театр должен был местом, где взращивается артист. И его нужно выращивать как урожай. Не трогать, не беспокоить, не выдергивать из грядки по пустякам. И если артист идет в кино, его нужно бережно возвращать в театр, потому что именно оттуда он берет соки. И дальше: от театров нужно возвращаться к школам, к театральной педагогике... Потому что кино и театр в любом случае объединяются актерской братией. Театр — это школа. Вечная школа. Не только в институте, а на всю жизнь.