Выбрасывать на помойку больных и умирающих — это вообще очень по-человечески. Точнее, это очень важно для общественных млекопитающих вроде человека. Сама внешность хворого и слабого нам отвратительна, потому что есть инстинкт: отстранить от размножения тех неудачников, кто проиграл борьбу за существование, чтобы они перестали передавать свои гены потомкам; исключить их из популяции, чтобы не заразили остальных.

Мейнстрим, мода — всегда биологическая вещь; глянцевый журнал дает нам реестр женихов, золотой стандарт для популяции: как должны выглядеть и как вести себя потенциальные производители. Поэтому болезнь и смерть — два главных табу гламура.

Стив Джобс выглядит с каждым месяцем все хуже. Я не знаю другого примера настолько больного человека на публичной сцене, который не просто оставался бы, а укреплялся в качестве иконы успешности. Мне кажется, что он при этом переворачивает страницу нашей эволюции и работает адвокатом для каждого из нас, готовя общественное сознание к моменту, когда и мы выйдем на сцену, плодотворно работая, созидая, применяя свой опыт — но зная, что наши дни сочтены. Дело в том, что наш эндшпиль будет как у Джобса: самые продуктивные годы мы проведем, умирая.

В XX веке такой подвиг был невозможен: Джобс должен был умереть через несколько месяцев после постановки диагноза. Продление жизни за те пределы, которые знали наши предки, имеет цену: из-за развития медицинского знания смерть перестает быть внезапной, а наступает после борьбы, в которой каждый, даже тот, кто не несет внятных внешних стигматов, все равно герой статистики, живущий с биркой «ожидаемая продолжительность жизни». Это касается не только людей, которых болезнь настигла в расцвете лет и которым прогресс дал дополнительное, но сосчитанное время.

Ведь для мейнстрима есть и такой герой, как «Старик» — со своим ореолом и обаянием. Но это не делатель и не альфа-самец, а мудрец, который всего достиг, слишком слаб, чтобы быть конкурентом для молодых, слаб для практической деятельности — и нужен для красоты, как антикварная мебель. В XXI веке «Старик» отменяется: ведь продлеваются не только сроки жизни, но и активность.

Это значит, что все больше смертельно больных людей остаются в профессиональной обойме, и они проводят свои последние годы на работе, как Джобс.

Более того, мы все уже сегодня «Джобсы»: чтобы стать «Джобсом», не нужно зримо заболеть, начать худеть или кашлять кровью. Достаточно дожить до момента, когда генетика сможет достоверно сообщить тебе, чем конкретно ты «зачумлен»; для очень многих людей, например, с генетической предрасположенностью к раку, уже сегодня ничего не стоит получить приговор за десятки лет до реальной болезни; но говорить об этом вслух страшно и трудно.

А Джобс не просто говорит — он показывает. И то ли потому, что он дьявольски эстетичен; то ли оттого, что ему проложили путь такие публичные инвалиды, как Стивен Хокинг, у него получается совмещать две вещи, немыслимые раньше в мейнстриме: успешность и умирание. Более того, умирание оказывается ключом к успешности.

В 17 лет Джобс был впечатлен где-то подслушанной фразой: «Живите каждый день, будто он последний; тогда в один прекрасный момент вы окажетесь правы». Он утверждает, что повторял ее себе изо дня в день, глядя в зеркало и решая, как прожить очередной день. Выступая перед студентами в Стэнфорде в 2005 году, Стив Джобс сказал: «Помнить, что я скоро умру, — великолепный инструмент, который помог мне принять все самые важные решения в жизни. Все отпадает перед лицом смерти. Мысль о скорой смерти — лучший способ избавиться от иллюзии, что тебе есть что терять. Ты уже будто голенький, и нет причины не следовать за своим сердцем. Смерть — это лучшее изобретение жизни». По-моему, рецепт эргономичный и готовый к использованию. Собственно, как и все, что этот человек делает.