Сейчас этот ролик смотрится по-настоящему жутковато: Эми Уайнхаус исполняет последнюю в своей жизни песню. Это номер с дебютного альбома одной из ее самых любимых групп, ветеранов второй волны британского ска The Specials. Песня короткая, слова простые: «Теперь ты недоумеваешь, что же делать — ведь конец уже настал. Ты спрашиваешь, как исправить все ошибки, которые ты совершил». Но и этот нехитрый припев ей не дается. Эми будто в полусне блуждает по сцене, то рассеянно улыбается, то задумчиво смотрит в белградское небо, явно не до конца понимая, где она находится и что от нее требуется. Как бы нехотя открывает рот, вяло пытается двигаться в такт музыке, но даже это не выходит. Наконец она, шатаясь, уползает со сцены под свист и возмущенные вопли публики, пока бэк-вокалист пытается хоть как-то спасти ситуацию. Попытка вернуться на сцену после длительного молчания, прерываемого только очередной скандальной публикацией в безжалостных лондонских таблоидах, с треском провалилась. Через месяц Эми Уайнхаус скончается в своем доме в Кэмдене на севере Лондона. 

Я не буду повторять многозначительные банальности про «Клуб-27». В статистике это называется систематической ошибкой отбора: если взять любую другую цифру, обнаружится столько же талантливых музыкантов, погибших слишком рано и трагично. Примитивная нумерология не поможет извлечь никаких уроков из этой грустной истории. А сделать это нужно: ведь Эми Уайнхаус — последняя трагическая фигура в современной музыке, которую погубила ненужная и непосильная известность.

В 2003 году, когда вышел первый альбом Эми Frank, на британской сцене царствовали продюсерские проекты, обкатанные на музыкальных реалити-шоу типа X Factor и  Britain’s Got Talent. Эта схема была безупречно отработана еще на сладкоголосых девочковых и мальчиковых группах 90-х: участие собственно исполнителя в творческом процессе минимально, над образом и звуком трудятся целые отряды профессионалов, которые с помощью самых примитивных хуков и программы Auto Tune клепают хит за хитом. И это агрессивное однообразие так достало публику, что она стала голосовать за очевидных аутсайдеров типа Сьюзан Бойл или собирать миллион «лайков» в поддержку жесткого бунтарского гимна Rage Against the Machine 15-летней давности, вместо сладкоголосого лауреата X Factor Джо Макэлдерли на вершине рождественского чарта. Хоть как-то выделиться в этой системе может только заведомый фрик. Но Эми в этой потогонной системе делать было совершенно нечего. Ее сочетание старомодной мелодики английской эстрады 60-х (Дасти Спрингфилд, Мэри Хопкин) с диковатым обликом вообще не предназначалось для больших сцен и фестивальной толкучки, да и сама героиня никаких особых амбиций не имела. В документальном фильме, прилагающемся к концертному диску 2007 года, 14-летняя Эми, нескладная, смешливая еврейская девочка с большим носом и еще без этой кошмарной копны на голове, признается, что ей хочется всего лишь радовать людей своими песнями. Не получить шесть «Грэмми» (в «Википедии» список наград Эми длиннее ее собственной биографии там же), не выступить на одной сцене с кумирами детства, а просто петь себе свои любимые джазовые стандарты и потихоньку сочинять собственные. А лейбл Universal взял ее в плотный гастрольный оборот.

Я уверен, что мир не стал бы хуже, если бы Эми Уайнхаус не сыграла, скажем, каждый третий концерт из всех, на которые ее выгоняли во время фестивальных сезонов 2007-2008. Глядишь, и дожила бы до 60, как Дасти Спрингфилд.

Если желаете добра своим кумирам, слушайте их поменьше.