На первых порах никто не думал, что победа Кастро и его славных бородачей из Сьерры-Маэстры станет важной вехой в холодной войне. Несмотря на их левацкие лозунги, антагонизма с Вашингтоном или же близкой дружбы с Москвой некоторое время не было. Наоборот, администрация президента Эйзенхауэра очень помогла «барбудос» прийти к власти, прекратив поставки оружия режиму Фульхенсио Батисты за несколько месяцев до его свержения.

Кастро первым делом поехал США, где нанял ведущую американскую пиар-фирму, чтобы она его представила американцам. Он был молодой, красивый, бородатый и романтичный, и в Америке его встречали восторженные толпы. Кастро уверял американцев, что он не коммунист, а демократ, и американцы были склонны ему верить.

Однако уже в октябре 1959 года, через 9 месяцев после победы революции, его ближайшие компадрес жалуются на влияние коммунистов в правительстве, а в начале следующего года новая власть начинает налаживать контакты с СССР. На Кубе появляются советские инструкторы и советская нефть, Кастро проводит национализацию ряда американских компаний, и отношения с США катастрофически портятся. В мае 1960 года Куба устанавливает дипломатические отношения с СССР, а в январе 1961-го США разрывают отношения с Кубой.

Затем, в апреле 1961 года, ЦРУ предпринимает неудачную попытку высадить десант кубинских эмигрантов в заливе Свиней. Этот эпизод стал водоразделом: по стране прокатилась волна репрессий, укрепившая однопартийный режим советского образца. Советское экономическое, политическое, военное и даже культурное влияние начало быстро расти, и уже через год Куба оказалась в центре самого крупного кризиса холодной войны, когда сверхдержавы чуть было не обменялись из-за нее ядерными ударами.

Что побудило Кастро повернуть к коммунизму? Версий на этот счет довольно много, начиная с самой простой — что он был изначально советским агентом. Есть даже бородатый анекдот, в котором по приезде в Москву он срывает накладную бороду, бросает ее на пол и кричит: «Не могу я больше, братцы!» А Хрущев гладит его по плечу и приговаривает: «Надо, Федя, надо».

Есть версии и посложнее, например, влияние его младшего брата и преемника Рауля, который, по разным сведениям, довольно рано стал коммунистом, причем к тому же убежденным сталинистом. Рауль принимал активное участие как в расправах над сподвижниками Батисты, когда новая власть расстреляла около 500 человек, так и в чистках после десанта в заливе Свиней. Среди левых американских политологов бытует также убеждение, что Эйзенхауэр сам виноват в «покраснении» Кастро. Он слишком рано решил, что Кастро коммунист, и начал готовить его свержение, чем загнал кубинского лидера в объятия Хрущева.

В своих мемуарах «Семейный портрет с Фиделем» Карлос Франки все эти теории отвергает. Франки был одним из ранних соратников Кастро, участвовал в штурме казарм Монкада, а затем в Мексике организовывал совместно с Фиделем «Движение 26 июля». Но уже в 1964 году Франки порвал с режимом и вскоре эмигрировал. Его мнение: Кастро типичный латиноамериканский каудийо, диктатор, которому была важна не столько марксистко-ленинская идеология, сколько практика советской однопартийной системы, позволившая ему укрепить его личную власть.

Насколько это верно, трудно сказать. В отличие от других местных диктаторов, Кастро любил покрасоваться, даже если это было сопряжено с определенным риском. Ему нравилось дразнить Америку, нравилось, что маленькая Куба в 1960-е годы была полюсом притяжения для всех левых движений Западного полушария, нравилось, что в 1970-е годы Куба экспортировала коммунизм в Африку. Даже после распада СССР и катастрофического экономического кризиса Кастро не отказался от коммунистической экономики, передав своем брату нищую, но идеологически чистую страну.

Казармы Монкада штурмовали 58 лет назад, кубинской революции уже больше полувека. На кубинский эксперимент смотрели кто с надеждой, кто с ужасом. Еще недавно простые американцы дрожали от мысли, что Кастро находится в 90 милях от Майами. Но в результате Кастро Кубу мало чем изменил. Ее колониальная экономика, основанная на производстве сахарного тростника, осталась колониальной и сельскохозяйственной. Куба осталась государством-клиентом, сменив близкого патрона на далекого. Сейчас у нее затяжной период без патрона, но предпосылки для того, чтобы «лечь» под Америку, уже созданы: построена туристическая инфраструктура и доллар стал основной валютой страны. Умрут Фидель и Рауль, и патрон вернется.

Не избежал своей судьбы и сам Фидель. Эта судьба была начертана, когда он прививал на Кубе советскую систему в начале 1960-х, и наглядно показана ему в начале 1980-х, когда он, еще молодой и крепкий, обнимался с впавшим в слабоумие Брежневым. Сегодня Кастро, его брат и их окружение очень похожи на их бывших покровителей — это сборище восьмидесятилетних маразматиков и старых пердунов, обросших клочковатыми седыми бородами и бормочущих что-то про революцию, светлое будущее и новый мир.