Его чуть не съели.

Ночь. Стая голодных собак. Осмелели, взяли в кольцо.

Он отбивался кулаками, ногами и всем, что попадалось под руку. Он почувствовал упоение битвы. И близкого конца.

В эти последние мгновения своей жизни он был счастлив.

Его спасла лишь прихоть автора. Грегори Робертс предполагал подрастянуть свой роман «Шантарам» еще на пару-другую сотен страниц. Ну и послал ему спасителя.

Для кого-то стаи голодных собак — антураж экзотического сочинения про индийские трущобы. Для меня — реальность, в которой я живу. Хотя живу я в Москве.

Но я отнюдь не уверен, что мне повезет так же, как герою «Шантарама».

Бездомные собаки оценивающе смотрят на меня в подземных переходах. Подстерегают на станциях метро. Следят от своих лежбищ на задворках мультиплексов.

Днем они безобидны, особенно если кругом люди и не делать резких движений. Но по ночам все меняется, особенно на окраинах города, в парках, рядом с пустырями.

Я боюсь собак.

В детстве у меня была овчарка. Она была добрая, но лаяла довольно грозно. Я ходил дрессировать ее на площадку, где тренировали волкодавов.

Я знаю, на что способны собаки, особенно если они по колено в холке, голодны, сбились в стаю и если они видят бегущего человека.

Я люблю бегать и знаю, на что способны собаки, поэтому я боюсь собак.

На бегу я обычно слушаю подкасты. Те, что я слушаю, вещают на чужом языке, их записывают в солнечной Калифорнии. Может быть, я и слушаю их только потому, что они не имеют никакого отношения к тому, что меня окружает.

Пока жители Калифорнии рассказывают мне о своих проблемах, я не забываю следить за периметром. Я пытаюсь прикинуть, успею ли я добежать до дерева, сколько на нем продержусь и каковы мои шансы, если дойдет до открытого противостояния.

Собаку надо бить в нос. Я слышал об этом, но сомневаюсь, возможно ли попасть в нос собаке в реальном бою, будучи окруженным голодной стаей, почуявшей добычу. Я никогда не пробовал ударить в нос свою овчарку.

Мне нравится бояться. Особенно сильно я боюсь и особенно сильно мне нравится бояться, когда я бегу по пустынной лесной дороге у себя на даче или по берегу озера на окраине Петербурга, где бываю, когда навещаю родителей.

И не важно, лес кругом или же зловещие кирпичные коттеджи с башенками и высокими заборами — я знаю, что окажусь со стаей один на один, как герой «Шантарама».

Все честно. Если я окажусь слабее, они меня съедят. А жители Калифорнии будут продолжать свой увлекательный рассказ. Вряд ли собак заинтересует мой айпод.

Когда-то все это — и многое другое — сводило меня с ума. Контраст между тем, какой может быть жизнь, и тем, какая она есть. Если вы понимаете, о чем я.

Сейчас я в порядке. Надеваю утром кроссовки. Встаю на дорогу. Начинаю пробежку. Слежу за периметром. Стараюсь быть начеку.

В эти моменты я чувствую себя первобытным человеком. Я люблю это чувство, потому что оно примиряет меня с реальностью. Не познав это чувство, сложно оставаться в своем уме там, где я живу. И почти невозможно чувствовать себя счастливым.

Здешняя формула счастья проста. Чтобы быть счастливым, нельзя испытывать иллюзий. Нельзя обманываться. Хотя именно там, где я живу, обмануться не трудно.

В любом кафе моего города продают капучино с корицей. Есть интернет, можно, не выходя из дома, почитать свежий The New Yorker. На дорогах у школ лежачие полицейские. Строятся небоскребы. Билеты на поезд легко оплатить кредиткой. В супермаркетах продают фенхель.

Наконец, есть международные аэропорты, загранпаспорта и визы. Вышел утром из дома — вечером уже гуляешь по Монмартру.

Но это все обман. Реальность иная. Она больше напоминает антураж экзотического романа, хотя экзотики тут ни на грош. Эта реальность наскоро стянута грубой бечевкой из бесправия, беззакония и жестокости, средневековых нравов и первобытных страхов. В этой реальности при выходе из кафе со стаканом капучино в руках вас поджидают глаза голодной стаи.

Я не сразу понял, что все это совсем не обязательно ведет к страданию.

Я думаю, когда первобытный человек бежал по лесу и следил за периметром, он просто принимал происходящее. Потому что у него не было айпода с подкастами из Калифорнии. У него не было повода сравнивать жизнь, которая его окружает, с той жизнью, которая могла бы быть.

Он просто бежал, смотрел во все глаза, принюхивался, прислушивался, готовился к драке не на жизнь, а на смерть и дышал полной грудью, как вы, может быть, вообще никогда не дышали. Он был счастлив. Он не знал другой жизни.

Все, что мне мешает, — это лишь бесполезное знание о том, что жизнь может быть другой.

В прошлом году стая напала на мою соседку по даче. Она была с детьми. Слава богу, ей удалось отбиться, и все обошлось. Кто знает, обойдется ли в другой раз?

Сосед — хозяин дизайн-студии, человек крайне дружелюбный — собрал после этого случая дружину. А что было делать? Не в милицию же звонить, в самом деле.

Охотников среди них не было, поэтому мужчины вооружились палками, а также спортивным луком, приобретенным для баловства на случай воскресных барбекю.

Подстрелить никого не удалось. Но хоть отогнали стаю от поселка.

Вернулись домой взмыленные, красные и абсолютно счастливые.