Поводом для этого исследования послужил материал Антона Жарова о сохранении тайны усыновления и моя с ним полемика по этому поводу. Позиция Антона: приемный  ребенок в любом случае должен как можно раньше узнать о своем настоящем происхождении. Это входит в права личности и должно быть законодательно закреплено. Моя позиция: когда и как сообщать ребенку (и сообщать ли вообще), решает семья. Государство не вмешивается и охраняет тайну усыновления (если семья пожелает ее нарушить, она может сделать это в любой момент). По достижении совершеннолетия человек имеет право обратиться в государственные органы с запросом о своих биологических родителях и получить любую имеющуюся в архивах информацию.

Проблема кажется мне важной и морально очень неоднозначной. При этом феномену усыновления столько же лет, сколько самому человечеству (впрочем, усыновление встречается и у животных), а разнообразные социальные и психологические коллизии, связанные с усыновлением, а также сохранением (или не сохранением) его тайны, описаны в бесчисленном количестве эпосов, литературных, кинематографических и прочих художественных произведений.

Антон сообщил мне, что абсолютно все известные ему профильные специалисты солидарны с его позицией. У меня нет никаких оснований ему не доверять (легко соглашаюсь считать себя исключением). Но захотелось, кроме мнения специалистов, узнать мнение и еще двух вроде бы заинтересованных в данном вопросе сторон — родителей и детей.

В моем опросе участвовало ровно 150 человек. 50 детей (возраст от 10 до 17 лет) и 100 взрослых (возраст от 23 до 51 года). Взрослые опрашивались поодиночке или небольшими группами (в основном из числа случайных посетителей поликлиники, поэтому значительный гендерный перекос: 78 женщин и только 22 мужчины). Дети (25 мальчиков и 25 девочек) — только группами (во избежание возможной фрустрации, ибо содержание вопроса отнюдь не безобидно). Технически это было так: например, посещает группа подростков занятия по лечебной физкультуре, или приходит к нам в поликлинику класс на профилактический осмотр, или приводят группу из ближайшего медучилища знакомиться с работой поликлиники — тут я с разрешения инструктора или преподавателя заманиваю их к себе в кабинет по три-четыре человека: дескать, проводится исследование, можете ответить на вопрос?..

Вопрос взрослым:

Предположим, вы приняли решение усыновить маленького ребенка. Есть возможность сохранить усыновление в тайне, никто (в том числе и сам ребенок) не узнает, что он вам не родной. Есть возможность честно сообщить ему о его биологических родителях. Что бы вы предпочли?

Если можно, кратко обоснуйте ваш выбор (это необязательно).

Если ваш ответ: «Он должен знать», то в каком возрасте, по-вашему, это следует сделать?

Вопросы детям:

Предположим, тебя усыновили, когда ты был(а) совсем маленьким(ой). Хотел(а) бы ты знать об этом?

Если да, то в каком возрасте семье следовало бы тебе об этом сказать?

Результаты по взрослым:

1. Сохранить тайну усыновления считают нужным 77 человек (многие уточняли: если он все-таки когда-нибудь спросит, я отвечу честно).

Причины такого решения: «Если мы его усыновили, так какая разница, он нам все равно что родной», «У ребенка не будет травмы, он не будет думать: вот, моя настоящая мама не стала бы меня за двойки ругать, или наоборот: меня предали, когда я только родился…», «Так всем спокойней», «Дети жестоки, не хочу, чтоб его дразнили».

2. 23 человека считают, что ребенок должен знать о своем происхождении.

Обоснование решения: «Так, кажется, на Западе принято, значит, и у нас…», «А вдруг он от кого-то узнает, будет же еще хуже», «Пусть знает, что любовь и забота — это не из-за родства, а вообще», «Гены-то никуда не денешь, мало ли что потом полезет, лучше, если изначально всем все известно…»

Возраст желательного информирования:

10 лет — 3 человека;

12-15 лет — 8 человек;

16-20 лет — 10 человек.

Двое — «когда сам женится, замуж выйдет или ребенка родит». И здесь вторая группа смыкается с первой, так как при прямом вопросе выясняется, что большая часть группы «один» вовсе не против, если взрослый человек (любым способом) узнает о тайне своего рождения. Они не хотят информировать именно ребенка.

Результаты по детям:

1. 34 человека (21 мальчик и 13 девочек): «Я хотел(а) бы знать».

2. 14 человек: «Я не хочу знать».

3. 2 человека: «Мне все равно, знать или не знать, лишь бы они меня любили».

Существенные, на мой взгляд, уточнения по детям: «Я думаю, что я потом сто раз пожалел бы, но все равно, если бы мне решать, не удержался бы, узнал правду» — 10 человек;  «Я бы хотел знать, если мои настоящие родители погибли или от болезни умерли, а если они наркоманы или алкаши какие, или в помойку меня выбросили, тогда не хочу об этом знать» — 11 человек. Психологически интересный аспект по всем опрошенным: «Я сам, когда был маленьким, придумывал, что мои родители и не родные вовсе, а я на самом деле подкидыш — родился у королевы какой-нибудь, или у цыган, или еще какая-нибудь романтическая история…» — 7 человек детей и 41 (чуть ли не каждый второй!) взрослый. Получается, что в каком-то возрасте часть детей совсем не против оказаться приемными (но только в романтической упаковке этого события).

Желательный возраст информирования у детей:

10 лет — 18 человек;

12–14 лет — 10 человек;

15–17 лет — 6 человек.

Почти все назвали свой текущий или уже минувший возраст. Только двое захотели узнать о своих предполагаемых биологических родителях в «будущем».

Разумеется, проводя подобное исследование, я не могла оставить без внимания и позицию имеющихся в пределах моей досягаемости семей с реально приемными детьми.

1. В 11 семьях дети (от двух до 15 лет) по решению родителей не знают о том, что они приемные. Разговор с родителями я начинала с того, что специалисты имеют единодушное мнение… Реакция всех 11 семей была также единодушной: от вежливого «спасибо, очень интересно, но мы приняли решение» до «а не пошли бы эти специалисты на…»

2. В пяти семьях дети знают о том, что мать и отец не родные им по крови (справедливости ради: во всех пяти выбора практически не было — дети имеют какие-то воспоминания о жизни до приемной семьи). Все родители дружно считают, что ребенок должен знать, откуда он взялся. Четыре из пяти семей привели довод: «Во всех цивилизованных странах так принято».

И наконец реальный рассказ, который любезно разрешил опубликовать один из опрошенных мною взрослых (Ефим, 40 лет):

«Я сам — приемный ребенок. Биологический сын моих родителей умер в роддоме через неделю после рождения, а спустя два месяца они усыновили меня. Все сохранили в тайне, почти все думали, что я и есть тот ребенок, который должен был у них родиться. Спустя шесть лет родилась моя сестренка, которую я с самого начала очень полюбил. О тайне своего рождения я узнал практически случайно, в 14 лет, от родной сестры бабушки. Когда она сообразила, что проболталась, едва не умерла от сердечного приступа. Я тогда никому ничего не сказал, чтобы не расстраивать родителей, и сам, хотя и удивился, но думал об этом не слишком долго, в 14 лет меня совсем другие дела занимали. Когда я вернулся из армии и собрался жениться, мама с папой сказали, что должны поговорить со мной. Я уже знал о чем, но изобразил удивление и уверил их в своей любви. Почему-то очень расстроилась моя сестра, почему — я этого и по сей день не понял. Сейчас у меня уже почти выросли двое своих детей, и, если честно, мы с женой в последнее время несколько раз думали о том, чтобы усыновить еще ребенка. Возможно, наш с вами разговор и то, что я сейчас все это вспоминаю, — это знак, который подведет нас к принятию решения. Я ничего не хочу знать о той женщине, которая бросила меня в роддоме, Бог ей судья. А своих настоящих родителей я всегда очень любил, и теперь люблю и желаю им здоровья и счастья на многие годы».

А что вы думаете по этому поводу?