Истеричка

— Скажите, пожалуйста, как психолог, можно ли по заказу сделаться истеричкой?.. Вот, к примеру, такая женщина, как я, — могла бы?

Аккуратно причесанная женщина лет сорока, в строгом английском костюме смотрела на меня выжидательно. Как психолог, я могла бы сказать ей, что темперамент (она явно была помесью сангвиника с флегматиком) — вещь врожденная, а истерический невроз или соответствующую акцентуацию характера уж и вовсе нельзя приобрести по желанию, но, поскольку ситуация оставалась для меня неясной, решила быть дипломатичной.

— Даже конклав можно довести до людоедства, — процитировала я О. Генри. — А в чем, собственно, дело?

— Может быть, я неправа, но мне хотелось бы сохранить семью, — с прежней невозмутимостью сообщила моя посетительница. — У нас с мужем трое детей — пятнадцати, двенадцати и шести лет. Все доступные мне источники утверждают, что им нужен отец не только по воскресеньям.

Сохранить семью, сделавшись истеричкой?! Такой оборот событий был для меня внове, несмотря на весь мой богатый опыт.

— Расскажите подробнее о вашей семье, — попросила я женщину, представившуюся Маргаритой.

История (по крайней мере, в изложении Маргариты) выглядела более обыкновенной, чем мне показалось вначале. Будущий супруг влюбился в сдержанную изящную девушку, буквально потеряв голову. Писал стихи, часами стоял под окнами, осыпал цветами. Она, естественно, не устояла. Поженились по взаимной любви. Но супружеские отношения никогда не были ровными. Где-то через два года после рождения старшего сына ситуация была близка к разводу (Маргарита устала от скандалов, возникавших как будто бы на пустом месте), но во время одного из бурных примирений была зачата дочь. Беременность все изменила: муж вдруг сделался таким же нежным и внимательным, как во время ухаживания, — помогал по дому, играл с сыном, дарил цветы, утром приносил в постель чай с молоком.

Маргарита родила дочку, и жизнь снова покатилась «по кочкам, по кочкам, по ровной дорожке...» «Ровная дорожка» возникала, как ни странно, в критических обстоятельствах: дочь родилась не совсем здоровой и в раннем детстве много болела. В этом случае у многих родителей (особенно у мужчин) часто сдают нервы, но супруг Маргариты, наоборот, становился безупречным — покупал лекарства, готовил обед, ухаживал за сыном, когда жена с дочкой лежали в больницах... Где-то к поступлению в школу ситуация с девочкой, по счастью, выправилась: она окрепла, догнала сверстников в развитии, стала меньше болеть. Зато катастрофически ухудшились супружеские отношения. Измотанная многолетним лечением и корректирующими занятиями с дочерью (а ведь надо было еще уделить внимание и сыну!), Маргарита не всегда могла сдержаться и на непонятные ей претензии мужа стала отвечать уничтожающе холодными комментариями.

В конце концов между супругами состоялся разговор. «Я думаю, нам надо расстаться! — сказала Маргарита. — Довольно мотать нервы друг другу и детям». — «Но ведь я люблю вас!» — горестно воскликнул супруг. — «В последнее время мне трудно в это поверить. Но что же ты предлагаешь?» — «Давай заведем еще одного ребенка!» — выпалил мужчина. Маргарита опешила. Странный оборот для разговора о разводе! Однако, вспомнив и тщательно обдумав предыдущий опыт своей семейной жизни, женщина поняла, что в предложении мужа есть свой резон. Спустя одиннадцать месяцев родился здоровенький и спокойный четырехкилограммовый Илюша. Правда, некоторое время после родов плохо себя чувствовала сама Маргарита. Пока ей нездоровилось, муж вставал к Илюше по ночам, полностью взял на себя школьную жизнь старших детей — ходил на собрания, проверял тетрадки... Забот было много, и мир между супругами продолжался еще около двух лет...

В общем, с отношениями супругов мне было уже все понятно. Но почему все-таки Маргарита хочет стать истеричкой?

— Два года назад у него появилась женщина, — спокойно объяснила Маргарита. — Ей 25 лет. Она была его студенткой и поставила себе задачу окрутить профессора. У нее все получилось. Она звонит ему в три часа ночи и рыдает так, что я слышу из кухни в комнату. Один раз она резала вены, еще два раза глотала таблетки и тут же сообщала ему об этом. Он, естественно, мчался ее спасать. Теперь он говорит, что она — тонкая натура, с нежной душой и чувствительными нервными окончаниями, что она любит его страстно и нежно и он не может быть вероломным, потому что иначе она покончит с собой — и ему тоже ничего другого не останется... Вот я и думаю: либо это у него гормональное, как у всех стареющих мужчин, либо ему для счастья нужны истерики. Так почему бы мне не попробовать, хотя бы ради детей... Что я теряю?

— Ничего, кроме себя самой, — честно ответила я и добавила. — Это не ваш метод. С молодой расчетливой психопаткой вы все равно конкурировать не сможете.

— Вы так думаете? — Маргарита пожала плечами. — Что ж, выходит, ничего нельзя сделать?

— А вот это мы еще посмотрим! — воскликнула я. — Пришлете ко мне мужа. Скажете, из интересов детей.

Мало ли что рассказала мне Маргарита! Я должна была убедиться.

Мужчина, как я и ожидала, выглядел подавленным свалившейся на него ситуацией.

— Маргарита всегда была сильной и никогда ни в ком, в сущности, не нуждалась, — бормотал он. — А Анюта такая хрупкая, ранимая, трепетная, я просто должен ее поддержать, помочь ей с карьерой, она ведь не из Питера — ей надо за жилье платить, и она так меня любит, такие слова говорит, мне даже неловко... А детей я, конечно, не брошу, как же — они же мои, я люблю их, я и Риту люблю, но ее всегда было трудно любить, кажется, что ей ничего не надо...

Поистине «все смешалось в доме Облонских»!

— Будете бороться за свою семью или отдадите мужа «трепетной Анюте»? — спросила я Маргариту при следующей встрече.

— Ну... да...

— Что да? — разозлилась я. — Прожили с мужиком семнадцать лет, родили троих детей, три раза почти развелись и ни разу не удосужились как следует подумать, что ему, в сущности, надо-то. Если бы ему были нужны истерики и фейерверки, он бы на вас еще тогда не женился, нашел бы себе кого-нибудь... попроворней... (Маргарита легко улыбнулась подвернувшемуся мне слову, моя патетика явно ее на задевала, а я все больше начинала понимать ее мужа) ...или поживее, что ли... Да он и сам вовсе не такой уж фейерверк, он просто устал от вашей кажущейся бесчувственности и ничем невозмутимой силы, и его скандалы — идиотский способ вызвать вас на разговор о чувствах...

— Да, я не умею об этом, — согласилась Маргарита. — Когда не было никаких форс-мажоров, я просто старалась делать все так, как ему нравится. Это мой способ... — слово «любить» Маргарита так и не произнесла.

— Он любит и любил вас всегда и безукоризненно поддерживал каждый раз, когда вы хоть как-нибудь сообщали о вашей в нем надобности... А когда этого нет, ему кажется, что он вам не нужен, а это для него критически важно. Есть такие люди — «помогатели»...

— О, это да! — оживилась Маргарита. — Он и на работе вечно за всех хлопочет. То в Ученый совет, то в аттестационную комиссию, то еще куда-нибудь...

— Ну вот, а умненькая Анюта разгадала все это быстрее вас и тут же воспользовалась... А истерики — это уж ее собственное, органическое...

— Так... — Маргарита задумалась. — Что ж мне теперь — симулировать смертельную болезнь?

— Окститесь! — прикрикнула я. — Помимо неизвестной нам метафизики вы что, так хорошо умеете лгать?

— Совсем не умею, — призналась Маргарита. — Меня и в детстве всегда ловили... Но как же?..

— Попробуйте быть честной.

— Как это?

— Расскажите мужу о своих чувствах, о своей любви, благодарности, тревоге...

— Я не могу, — твердо сказала Маргарита. — Увы! Я знаю, что это у меня никогда не выйдет. Ну вот как некоторые не могут научиться решать дифференциальные уравнения. Простите...

— А написать? — с надеждой спросила я, отчего-то сразу ей поверив.

— Я могу внятно писать только на канцелярите. И еще формулы. Вряд ли это подойдет. Хотя муж очень любит письма... А в молодости, я вам говорила, он писал стихи. Ему было бы приятно.

— Я говорила вам, что я — член Союза писателей? — спросила я.

— Э-э... — растерялась Маргарита. — Поздравляю...

— Не в этом дело, — отмахнулась я. — Берите бумагу, у меня почерк непонятный...

Литературные способности у меня выявились рано. С шестого по десятый класс я сочиняла любовные записки для половины нашего класса и еще для части параллельного. Как-то раз полгода переписывалась сама с собой: рыжая Светка и хулиган Лешка очень удивлялись и радовались совпадениям и родству душ, почему-то проявляющимся только на бумаге.

Мастерство не пропьешь. Письмо мужу Маргариты получилось длинным и таким трогательным, что в конце я сама чуть не разрыдалась. Маргарита плакала не стесняясь и добавляла интимные детали.

— Если уж совсем говорить не можете, иногда не грех и тарелку разбить, — напутствовала я ее при расставании. — Не истерика, конечно, но тоже ничего.

— Вы думаете? — сомневалась женщина.

Следующий раз я встретилась с Маргаритой только спустя пять лет — у Илюши весьма бурно начался переходный возраст. За это время она защитила диссертацию и приспособилась самодеятельно переводить староанглийских поэтов, переписывать перевод от руки и после размолвок вручать мужу в качестве писем. Иногда они поочередно бьют тарелки. И, в общем, вполне счастливы своей семейной жизнью.