У нее не было запаха. Клянусь. Да-да, нет абсолютной темноты, полной безвестности или стопроцентного отсутствия аппетита, но «Шанхайская Белая» действительно обладала «носом» воды. И вкусом фразы: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться», то есть вкусом родной и понятной опасности, которая и не опасность совершенно — мы же знаем, что все у советского разведчика закончится хорошо.

Водка шла под десерт — манго с помело, шариками сладкого картофеля и муссом из шампанского, — венчавший ужин в Cuisine Cuisine, мишленовском ресторане The Mira Hotel в центре Гонконга.

Вообще у китайской водки плохая репутация. Традиционно она чуть мягче скипидара и чуть вкуснее тосола — главное, чтоб с ног валила. Но Гонконг — такая особенная территория на юге Китая, что здесь многое не как в метрополии, в хорошем смысле.

На экваторе есть один трюк для туристов. Как известно из школьного курса физики, по правилу буравчика в Северном полушарии вода проливается в раковину, закручиваясь по часовой стрелке, а в Южном — против часовой. Везде какие-то отклонения от курса. Так вот, ровно на экваторе она, никуда не закручиваясь, проваливается в сток. Условия такие. Есть на Земле места, где вода идеально проливается, без поправок, без отклонений. Так же и в экономике. В Гонконге создали подходящие условия, и все идет в дело. В особом экономическом регионе нет понятия «дьюти-фри», потому что нет «дьюти». Местные не служат в армии. Сначала их охраняли колонизаторы-англичане, теперь — китайцы.

Накануне мы прилетели бортом Cathay Pacific, где гонконгский комфорт начинается с Домодедова. В бизнесе сразу приносят смузи, так напоминающий дачный компот, а строгие и ласковые стюардессы задают юго-восточное гедонистическое настроение, дают установку на удовольствие от жизни и открытие чего-нибудь нового. Новое обнаружилось в первый же день в виде пика Виктория и прочих достопримечательностей, а вечером состоялся выезд на джонке в рамках культурно-туристического развлечения «Симфония огней». Звучит величественно и чуть ли не богоборчески, представляешь себе как минимум Жана-Мишеля Жарра под низким южным небом. Лазерная экстраваганца, не иначе.

А выглядит так: выходишь на средних размеров деревянном корабле под порочно красными парусами в центр пролива Виктория. В динамиках наяривает сильно румынская музыка, окрест — небоскребы. Здания подмигивают огнями. Поочередно вспыхивают неоновые вывески. Замедленный Таймс-сквер в html-разрешении.

Одной рукой держишься за канаты, другой сжимаешь ножку бокала — вот-вот начнется. И не начинается. Минут через пятнадцать понимаешь почему: шоу давно уже идет, просто это такое вот шоу.

У меня подобное уже было однажды, когда в популярном московском заведении «Маяк» я согласился попробовать запрещенный алкалоид тропанового ряда, здраво рассудив, что раз компания хорошая, ничего плохого не будет. Я тогда тоже минут через пятнадцать спросил, когда же начнет действовать, и все смеялись, потому что подействовать должно по идее сразу.

Бывает еще, когда опера скучная, разглядываешь плафон, считаешь лампочки на люстре и проникаешься тем, какой же красивый театр, без дураков. Опера тут лишняя. Так и в «Маяке» в тот вечер, не достигнув разрывного эффекта, которого я предвкушал со сладким ужасом, я изумился, насколько чудесная компания собралась, как же мы удивительно приятно выпиваем. Так и Гонконг. Какая симфония? Какие огни? Зачем этот сомнительный саундтрек?

Вот тропики. Вот вода. Вот стоят небоскребы. Уже местами винтажного фасона, старой школы. И в каждый ежедневно приходят тысячи людей делать деньги. И это у них здорово получается. Правительство — новое, старое — им не мешает. Laissez-faire. Налоги низкие, поборов нет. Коррупция — где-то за границей.

Гонконг — торжество капитализма. В чистом виде. Абсолют, бизнес-модель идеальной формы. Территория максимальной экономической свободы. Свободы, помноженной на английское здравомыслие и китайское трудолюбие.

Одно из зданий в меру, без сенсаций освещенных «Симфонией огней», — небоскреб Гонконгского банка, крупнейшего почему-то в Европе.

Архитектор — Норман Фостер, любитель удлиненных овощей. Здесь тоже стоит всем на радость большая кукурузина.

Когда велось строительство, в середине 1980-х, уже был подписан договор 81-го года, по которому британцы обязались вернуть захваченный в Опиумных войнах Сянган историческим владельцам. Что и произошло в 1997-м. Последний губернатор Гонконга Кристофер Паттен, кстати, теперь ректор Оксфордского университета — тоже не самая бесхитростная работенка на Земле.

Так вот, когда проектировали банк, его специально решили сделать из сборных блоков, чтобы в случае чего можно было перевезти в место поспокойнее. Перевозить не пришлось.

Переход случился мирный. Власть поменялась, правила игры остались прежними.

Событие, сравнимое с разрушением Берлинской стены, — знак другой — не привело к соразмерно крупным последствиям. Курицу, несшую золотые яйца, не стали резать.

Теперь вообще кажется, что произошло больше, чем виделось тогда. Особенность нашего мышления — отсутствие исторической перспективы. Как говорил тот же Мао Цзэдун, еще слишком рано обсуждать итоги Французской революции. Про Средние века уже что-то понятно, про недавнее прошлое — как понять? Как достичь объективности, оставаясь внутри эксперимента?

А вдруг американское доминирование новейшего времени — это всего лишь заполнение паузы между британским и китайским владычеством? Англичане правили морями, то есть коммуникациями, несколько веков. XVIII–XIX точно, а вообще с победы над Непобедимой армадой в 1588-м, то есть с Елизаветы. Сколько будут банковать китайцы, мы не увидим. А что американцы? Один ХХ век с небольшим, и то не с самого начала.

Тогда получается, что Гонконг не только лучший город на земле, но и главный в историческом масштабе.

Город, где страшную битву тех, кому душно, и тех, кому дует, давно и бесповоротно выиграли первые, так что безжалостные кондиционеры превращают любое помещение в криобаню. Город, где курить можно только на улице рядом с гигантскими оранжевыми пепельницами, хотя воскурения в местных храмах по плотности дыма в воздухе дадут фору любому голландскому кофешопу и даже любой редколлегии. Город, где стремительный дождь заволакивает туманом весь горизонт, а через пять минут снова голубое небо и редкие облачка с тщательной лессировкой.

Город, где бывает что угодно, даже вкусная китайская водка.