Кадр из фильма «После мая»
Кадр из фильма «После мая»
Кадр из фильма «После мая»
Кадр из фильма «После мая»
Кадр из фильма «После мая»
Кадр из фильма «После мая»

Начну за упокой. Конкурс Венеции — концептуальный, складывающий прихотливую мозаику о вере, божественном присутствии и вмешательстве (или невмешательстве) — полон совсем не обязательных фильмов. «После мая» Оливье Ассайаса, отвергнутый, кстати, Каннским фестивалем, неплохо написан: серия микроисторий иллюстрирует состояние молодых умов в начале 1970-х, после революции 1968-го (еще не разочарование, но уже отрезвление, попытка успеть с коктейлем Молотова в «последний вагон» бунта, оборачивающаяся эстетским «изгнанием» в Италию). Но сделан фильм чудовищно: актеры похожи на банду ряженых в неестественно аккуратной одежде, как бы соответствующей эпохе. Зато виниловые пластинки выглядят купленными на современной блошке.

Кадр из фильма «Линии Веллингтона»
Кадр из фильма «Линии Веллингтона»
Кадр из фильма «Линии Веллингтона»
Кадр из фильма «Линии Веллингтона»
Кадр из фильма «Линии Веллингтона»
Кадр из фильма «Линии Веллингтона»

Понятно появление в конкурсе «Линий Веллингтона» Валерии Сармиенто: вдова великого Рауля Руиса (в ретроспективной программе показали его ранний, еще чилийский, фильм о визите Альенде на землю поющих крестьян мапуче) закончила проект мужа, многоуровневый эпос о бесславном вторжении наполеоновской армии в Португалию. Увы, двух с половиной часовой фильм выглядит банальным телепроектом; такого рода кино обычно привечает наш ММКФ.

Кадр из фильма «Спящая красавица»
Кадр из фильма «Спящая красавица»
Кадр из фильма «Спящая красавица»
Кадр из фильма «Спящая красавица»
Кадр из фильма «Спящая красавица»
Кадр из фильма «Спящая красавица»

Наверняка отхватит какой-нибудь приз фильм Марко Беллоккио «Спящая красавица». В оригинале название двусмысленней — часть героинь пребывает в коме. История Элуаны Энгларо, обсуждаемая по ТВ и в сенате (вправе ли родственники отключить систему жизнеобеспечения женщины, пробывшей в коме 17 лет), — фон для рассказов, придуманных Беллоккио. В первой половине от восторга перехватывает дыхание: Беллоккио хватает и на драму (в семейных сценах), и на религиозный триллер (в сценах противостояния католических фанатиков и манифестантов, поддерживающих эвтаназию), и на ернический гротеск (в эпизодах, живописующих банные сходки законодателей). Годы духовных исканий, пройденные пожилым мастером, ощутимы в смысловой наполненности каждого кадра; фирменный экзальтированный стиль идеально подходит теме о праве человека принимать на себя функции Бога. Но к середине фильм теряет энергию, сдувается и скатывается к патетической мелодраме и стандартному гуманизму. Что не помешало «Красавице» стать мишенью для тех ревностных католиков, что сражаются с абортами и неверными: они подали в суд на фестиваль в целом и Ульриха Зайдля, автора фильма «Рай: Вера», в частности. Католические дружинники слоняются время от времени у фестивального дворца с плакатами, обещающими кару небесную Зайдлю, а с ним заодно и Беллоккио.

Кадр из фильма «Спрингбрейкерши»
Кадр из фильма «Спрингбрейкерши»
Кадр из фильма «Спрингбрейкерши»
Кадр из фильма «Спрингбрейкерши»
Кадр из фильма «Спрингбрейкерши»
Кадр из фильма «Спрингбрейкерши»

Теперь от беллоккиевской полуудачи — к удачам абсолютным. Хармони Корин и его «Спрингбрейкерши» заставили зал визжать от адреналинового восторга, девчонок-малолеток — с утра дежурить под палящим солнцем в надежде увидеть живую Селену Гомеш (католические манифестанты могли совместить полезное с приятным, поглазев на малышек в шортах), а критиков-кретинов — поставить в анкетах по одной звезде. У Корина квартет юных оторв в балаклавах (одну зовут Faith — Вера, подруги сорвали ее с собрания юных христиан) грабит закусочную на заправке, чтобы уйти в весенний отрыв: парни, музыка, наркотики, бухло, пляжи и наркодилер с замашками эротического гуру, Аль по прозвищу Alien. В этом опусе магнум Корина есть и унаследованная от духовного учителя, Вернера Херцога, зачарованность человеческой причудливостью, и дань sexploitation; по форме «Спрингбрейкерши» близки Терренсу Малику — и при всей похабщине и панк-беспределе это тоже стихотворение. Только Малик слагает как в серебряном веке, а Корин — как в XXI, там, где у Малика роса и Рахманинов, у Хармони — пивная пена и Бритни Спирс; но тоже гармония.

Кадр из фильма «Чрево твое»
Кадр из фильма «Чрево твое»
Кадр из фильма «Чрево твое»
Кадр из фильма «Чрево твое»
Кадр из фильма «Чрево твое»
Кадр из фильма «Чрево твое»

Прост и чист фильм Брильянте Мендосы «Чрево твое» — мелодрама, вдохновленная национальными свадебными ритуалами филиппинских мусульман, неореалистической достоверностью и столкновением частной жизни с порохом политических стычек. Повитуха Шалеха не способна родить сама и потому подыскивает своему мужу-рыбаку молодую жену. Собственно, все — и на фоне других конкурсантов Мендоса выглядит освежающе легким и незатейливым. Но его простота дорогого стоит, и за кадр, в котором лодку героев сопровождает большая любопытная рыба, удавился бы сам Пол Томас Андерсон.