Стать инвалидом

А если ее (депривацию) еще усилить? И заодно обострить некоторые чувства и приобрести новый опыт?

Дети и молодежь любят эксперименты, это все знают. Почти все исследования, о которых в последнее время пишут, выполнены на студентах. Студенты очень нерепрезентативная выборка, если говорить о популяции в целом, поэтому выводы ученых иногда бывают очень смешные. Я уже — увы! — давно не ученый, и выводов почти не делаю. Только опрашиваю людей или эксперименты ставлю. Остаточная, почти рефлекторная исследовательская активность.

В моем новом эксперименте участвовало 38 семей (в них — 20 девочек и 18 мальчиков). Предложено было пятидесяти (для ровного счета). Подростки согласились все, но 12 родителей категорически отказались. Из суеверных, как мне показалось, соображений, хотя вслух было сказано что-то другое.

Возраст участников эксперимента — от 13 до 18 лет. Подросткам предлагались очень простые условия: на одни сутки стать «инвалидом» — либо не видеть, либо не говорить/слышать, либо перестать самостоятельно ходить.

Выбор вида «инвалидности» предоставлялся подростку. Но я, конечно, рекомендовала. Причем руководствовалась вот чем: подростки все были знакомые, поэтому младшим (13–14 лет) я рекомендовала «инвалидность», не совпадающую с их ведущей сенсорной модальностью (откровенному визуалу советовала стать глухим или неходячим — это все-таки полегче), а старшим (15–18 лет), наоборот, рекомендовала режим наименьшего благоприятствования (аудиалу — «оглохнуть», кинестетику — залечь на сутки в кровать).

В результате выбор распределился так:

• 13 подростков выбрали «не ходить»,
• 15 подростков — «не говорить, не слышать»,
• и только 10 — «не видеть» (с самого начала многие говорили: «не видеть — самое страшное», что подтверждало уже имеющееся у меня мнение, что наша культура все-таки преимущественно визуальная).

Сразу хочу сказать: 20 из 38 — это была «старая гвардия», то есть те, кто принимал участие в моем эксперименте с гаджетами. Остальные 18 — новый «призыв».

После окончания эксперимента участники должны были описать все происходившее по схеме, которую я им раздала (чтобы не растекались мыслию по древу), и прислать мне это описание по электронной почте. Мои знакомые, которым я рассказала о своей задумке, смеялись надо мной: «Подростки? На даче? Да они сразу все забудут, и никто тебе ничего не пришлет!» Но, видимо, сам мой образ как-то провоцирует железную дисциплину, и из меня получился бы идеальный армейский сержант — к концу июля я получила 45 (!!!) писем! Отозвались 37 «моих» подростков, и еще трое из них привлекли в эксперимент своих дачных друзей, заставив потом написать отчет и прислать его мне.

Вот схема отчета:

• Что показалось простым?
• Что было самым сложным?
• Что нового узнал о себе? О семье? О других людях? О мире?
• Чувства, которые испытывал, когда был «инвалидом».
• Чувства после окончания эксперимента.
• Если эксперимент не удалось завершить, попытаться проанализировать и описать причину.

Самые интересные места из результатов я еще опишу в следующем материале (когда очно поговорю с некоторыми из моих «подопытных»). Выводы, если читатели захотят, можем попробовать сделать вместе.

А сейчас — в самых общих чертах.

Эксперимент с «инвалидами-опорниками» завершили все 16 подростков, приступивших к процессу. Шестеро благополучно просидели весь день за компьютером («я же инвалид, мне можно»), еще шестеро читали, слушали радио, смотрели телевизор и болтали с пришедшими навестить их изумленными приятелями и приятельницами. Все почти с удовольствием принимали уход семьи («прикольно, ты за компом сидишь, а бабушка, вместо чтоб ругаться, тебе еду носит»). Только четверо с помощью различных приспособлений или друзей выбрались во двор. И только один — на улицу.

Самой большой сложностью среди группы «глухонемых» многие назвали — «заткнуть уши, чтоб и вправду не слышать» и «помнить все время, что говорить нельзя». Тут выделился в креативе один папаша, который вспомнил Одиссея и сирен, предложил залить уши чаду воском и изъявил немедленную готовность съездить в ближайшую церквушку за материалом. Из 18 человек этой группы, вошедших в эксперимент, благополучно завершили его 16. У одного мальчика к вечеру начались слуховые галлюцинации («все время казалось, что кто-то внутри головы меня по имени зовет»), и он разумно все прекратил. Другой мальчик благополучно лег спать, но проснулся в кошмаре и побежал к родителям — разговаривать и слушать утешения. Кстати, многие из этой группы писали о кошмарных снах в ночь эксперимента и даже в последующие.

Из 12 человек «слепых» эксперимент завершили только половина. Причины такие: «стало скучно», «нечего делать», «на все натыкаешься, синяки», «темно, неприятно».

Зато отчеты шестерых завершивших буквально пестрят восклицательными знаками и почти восторгом. «Спасибо, ужасно интересно — я столько всего узнал!» «Научился всех домашних по запаху и по походке различать!» «У всех моих подруг руки на ощупь совсем разные!» «Вечером не мог заснуть — сколько всяких звуков у нас в доме! Почему я их раньше не слышал?!» И самое, пожалуй, удивительное из всего: «Я слышал, как плывут облака».

* * *

В девять часов утра 3 сентября я вышла после отпуска на работу. Регистратор подмигнула мне: «Екатерина Вадимовна, вас там молодой человек уже полчаса дожидается».

Он стоял возле стола, где обычно лежит журнал с предварительной записью (сейчас журнала не было).

— Здравствуйте, я хотел записаться.

Пропавший 38-й. Почти 19 лет. Кто-то из читателей, может быть, его помнит — это тот самый юноша, который в эксперименте с гаджетами шел много часов и километров подряд, из одного конца Петербурга в другой. Конечно, я назначила его «инвалидом-опорником».

Уже к 11 часам утра он вылез со двора на улицу дачного поселка, приспособив для передвижения садовую тележку на колесиках и отталкиваясь обмотанными тряпками кулаками. Полный фурор. Собаки облаивают и норовят вцепиться. Весь поселок соболезнует бабке, у которой «внучок-то совсем рехнулся». Младшие бегут следом веселой ватагой. Сверстники крутят пальцами у виска. К вечеру пьяненький дедок принес к штабелю бревен, где расположился «инвалид» с компанией, полдюжины бутылок пива, зеленого лука, хлеба и предложил помянуть его старшего покойного дружка, который «после войны вот на такой же штуковине и ползал».

Этим опытом не удовлетворился. Максималист. На следующий день наметил «полную парализацию». Продержался полдня. Лежал, глядел в потолок и думал только об одном: «И ведь никак не покончить с собой. Нет возможности, никак». За полдня стал убежденным сторонником эвтаназии (до этого был также решительно против). Бабка приносила еду, есть не хотелось, но заставил себя поесть с ложки (эксперимент!). Еда была вкусная, но тошнило. Смотреть телевизор тоже не хотелось, друзей прогнал. Радио слушал. Сломался, когда захотел писать. Бабка предлагала: ну хочешь, дружка твоего позову, он баночку подставит? Стиснул зубы до хруста, почти разревелся. Не смог.

Сейчас смотрит в сторону: «Всем надо пробовать. Всем. Еще в школе. Обязательным уроком. Надо учить. Это колоссальное количество информации. О себе, о других. Так просто и сразу. Но я, взрослый, и опять не смог. Как с гаджетами. Слабак».

— Не неси ерунду! — говорю я. — Ты все сделал правильно. Теперь еще люди прочтут и задумаются. Спасибо тебе.

***

Потом еще подробности будут. Если хотите, сделаю материал про самое интересное. Там уже сейчас есть из чего выбрать. Читателям решать.