Выставка в ГЦСИ — часть экспозиционной дилогии. Другая половина — «Эксперименты Джона Кейджа и их контекст» — выставлена в фонде «Екатерина» и на первый взгляд кажется более эффектной: там много видео и затейливых инсталляций. А чего стоит одно только письмо Андрея Монастырского, Георгия Кизельватера и Никиты Алексеева «уважаемому господину Кейджу»: «Мы бы очень хотели, чтобы Вы включили ситуацию со звонками (пусть даже в любой форме) в свою работу: мы бы смогли получить представление о том, какой отклик получила наша идея в Вашей стране», — и плохо, но все же сохранившийся оригинал ответа Кейджа московским товарищам. В ГЦСИ, за вычетом нескольких фильмов об артисте и плакатов Роберта Раушенбаха к балетам Мерса Каннингема, только работы Кейджа — живопись, партитуры, перформансы. Это все безумно интересно — тем, для кого имя Кейджа не пустой звук. Впрочем, в дзенбуддистской вселенной автора «4'33» звук не может быть пустым по определению или, можно и так сказать, в пустоте нет ничего предосудительного.

Да, стерильная чистота трехчастной партитуры «4'33» производит гипнотическое действие (не могу не процитировать чудесное эссе Владимира Мартынова «"Наше все" есть Джон Кейдж»: «…И с этого момента начинается бесконечная и бездонная глубина содержания "4'33", ибо погружение в пучину тишины и молчания не знает предела»).

Здесь много смешного. У Кейджа отличное чувство юмора и чувство игры. Вот ответы, заготовленные им на первые шесть вопросов после «Лекции о ничто»: разумеется, он не знал, что за вопросы ему зададут, но был уверен, что седьмого вопроса не последует. Попробуйте, если вам придется давать интервью, сыграть в эту игру сами: «1. Очень хороший вопрос. Не хотелось бы портить его каким бы то ни было ответом. 2. У меня начинает болеть голова. 3. Если бы вы слышали, как Мария Фрейнд прошлым летом в Палермо исполняла "Лунного Пьеро", я сомневаюсь, что вы спросили бы о том, что спросили. 4. Согласно "Альманаху фермера", это так называемая "Обманчивая весна". 5. Повторите, пожалуйста, ваш вопрос. Еще раз... Еще раз... 6. У меня больше нет ответов».

Но выставка ценна еще и внятным, хотя и вряд ли преднамеренным, объяснением, отчего Америка была и остается для России недостижимым идеалом. Вот запись телешоу 1960 года I've Got a Secret. Перформанс Кейджа «Водная прогулка», где музыкальные инструменты — кастрюльки, ванна, резиновый утенок, лейка. Хамоватый ведущий, работающий под простака, спрашивает у Кейджа, не боится ли он, что публика будет ржать? «Нет, — отвечает Кейдж, — пусть лучше смеются, чем плачут». Это встреча Кейджа с народом, пожирателями рекламы, которые охотно смеются, глядя, как артист сталкивает на пол радиоприемники и дует в манок для уток. Для большинства он, конечно, просто чудак-человек, странный комик, дядюшка Юло. Но кто-то, не сомневаюсь, отсмеявшись, услышит в «кря-кря» вечную музыку. Обидно только, что в России такая встреча «простых людей» с художником невозможна. Американцы незашорены, любопытны и открыты ко всему новому и непонятному. Мои соотечественники в своем большинстве — нет; они, сталкиваясь с непривычным, не смеются, но хмурятся и зевают. И название того текста Владимира Мартынова, что я цитировал выше, — «"Наше все" есть Джон Кейдж» — звучит утопически.