В 1992 году я впервые приехал в Лондон. Встретил меня мой коллега, с которым мы перед этим некоторое время состояли в переписке, по имени Дэвид Джемс. Дэвид поселил меня на третьем этаже дома своей мамы, известной писательницы, и мы сели в садике побеседовать о жизни и уговорить две бутылки паленого армянского коньяку, привезенные мною из далекой России. Когда коньяк кончился, Дэвид приобщил меня к его любимому сорту пива — «Хольстен». К концу вечера стало окончательно ясно, что это мой астральный близнец: мало того что он родился за день до меня и пользовался тем же ингалятором от астмы, но еще и использовал ту же систему маркеров при попытке наладить новую изящную систему клонирования генов в грибе Aspergillus nidulans. И к тому же косел ровно с той же скоростью.

Но были у нас и серьезные мировоззренческие различия. Пределом моих мечтаний было получить грант, уехать из Москвы в UK и заняться чем-нибудь, почти никому на свете не нужным, неинтересным и эзотерическим, например генетическим анализом у аскомицетов, и чтоб не трогали. На следующий день с кривой от похмелья мордой я затворился в лондонской телефонной будке со справочником «Желтые страницы» и начал обзванивать фонды, и уже к вечеру мой план жизни стал реальностью. Что касается Дэвида, он и так уже жил в Лондоне, занимался генетикой грибов, и его никто не трогал, поэтому он метил куда выше: избавить человечество от старения и смерти. Буквально через год он уже сидел где-то в Штатах и занимался механизмами старения.

Механизмы старения, между прочим, удобнее всего изучать на примере круглых червей (вроде Caenorhabditis elegans) — это самый простой организм из тех, которые вообще способны стареть. С ними и начал возиться Дэвид.
В те поры в науке господствовала свободнорадикальная теория старения, предложенная Денхамом Харманом. Согласно ей, причина старения — окислительный стресс. Есть, дескать, в живых клетках такие зловредные молекулы, свободные радикалы, которые норовят отнять электрон у молекул приличных, нужных и полезных. Со временем эти ограбленные молекулы накапливаются, и, поскольку они больше не могут выполнять свою функцию, организм портится и умирает. Эту порчу, как считалось, можно замедлить, если вводить в клетки антиоксиданты, например витамин Е, которые отдают свободным радикалам собственные электроны и существенно снижают их грабительский аппетит.

Теория Хармана была общепринятой, и никто как-то не беспокоился, что прямых экспериментальных подтверждений у нее маловато. Дэвид Джемс решил восполнить пробел. Он взял своих червей и начал постепенно вводить в их гены мутации, вследствие которых разные ферменты лишались своей антиоксидантной сущности (то есть мутации были такие аккуратные, чтобы сам фермент не испортить, а только помешать ему скармливать электроны злополучным свободным радикалам, чтобы радикалы эти разозлились и показали свою настоящую силу). В результате получилась порода червей, абсолютно беззащитных перед свободными радикалами. Бедные черви были обречены стареть стремительно, как вымирающая раса обитателей планеты «Надежда» из романа Стругацких «Жук в муравейнике». 

Но они стареть не желали. Напротив, они жили ровно столько же, сколько обычные здоровые черви. Что-то не так? Может, не получилось что-то с мутациями? Да нет, все получилось: черви действительно были напичканы радикалами. Только радикалы эти ничуть не мешали их долгой и счастливой жизни. Собственно, вот это первое изумление при виде результатов, не лезущих ни в какие ворота, Дэвид Джемс испытал в своей лаборатории в лондонском Imperial College еще в 2006 году. А совсем недавно получены куда более наглядные результаты. Зигфрид Хекими и Вен Ян сделали другую расу мутантных червей, накапливающих уж совсем чудовищные дозы радикалов. И эти черви жили почти вдвое дольше обычных. А чтобы сократить их жизнь до нормы, требовалось всего-то ничего: кормить их антиоксидантами. Теми самыми антиоксидантами, которые как раз в те годы американские диетологи рекомендовали нам потреблять в возможно более высоких дозах, дабы продлить нашу жизнь. Продлить, ха-ха. А не наоборот.

Потом были и опыты на людях, вернее, опросы, поскольку, если кто-то втемяшил себе в голову, что должен принимать десять витаминок в день, ученые не в силах его переубедить. Зато ученые подметили небольшое — на 5% — увеличение ранней смертности среди тех, кто регулярно закидывался витаминами, в особенности А, Е и бета-каротином. Другое забавное исследование было посвящено связи употребления витаминов-антиоксидантов с раком легких. Надо признать, что ни у обычных пациентов, ни у отдельной группы заядлых курильщиков такую связь установить не удалось. Однако она была очевидна у тех, кто, в дополнение к курению, еще и имел дело с асбестом. Вот у них заболеваемость возросла в полтора раза.

Сейчас предполагается, что свободные радикалы на самом деле активируют клеточные механизмы защиты и восстановления, и чем хуже условия среды, в которых вы живете, тем эти радикалы, как ни странно, вам нужнее. В принципе, свободнорадикальную теорию старения можно считать похороненной. Всю историю в интерпретации Дэвида Джемса можно прочитать в последнем Scientific American.

Прежде чем выбросить в мусорную корзину вашу коробочку с витаминами-антиоксидантами, задумайтесь о судьбе бедолаг-ученых: 20 лет назад молодой и задорный Дэвид Джемс решил избавить людей от старости, а вот теперь опытный и потрепанный Дэвид Джемс пришел к тому, что даже то, что было надежно известно в 90-х, оказалось под вопросом. Ну, еще лет двадцать у него есть. Делайте ставки, успеет ли мой старый приятель Дэвид Джемс победить старение до тех пор, пока старение победит его? И меня, кстати, тоже...

Он, впрочем, не отчаивается: говорит, что наклевывается новая теория, связывающая старение с чрезмерной активизацией репродуктивных механизмов клетки, а разрушение теории Хармана называет «освежающим глотком чистого воздуха». Кажется, его как ученого вполне устраивает такой итог научной карьеры — доказать, что люди ни черта не понимали в том, как устроена природа. По сравнению с гуманистическими целями, которые он высказывал 20 лет назад, это серьезный сдвиг в парадигме — ну, так ведь на то же и старение.