Все началось с того, что из окна своей квартиры я вдруг увидел канадский флаг с ­красным кленовым листочком на белом фоне. Похоже, что кто-то из западных туристов с риском для жизни водрузил его на карниз своего номера. Как капелька крови на фоне гигантского сталинского «зуба», канадский листочек недолго алел в окне гостиницы «Украина». Его потом, конечно, сняли, но, глядя на него, я успел подумать: вот она, любовь к Родине!

На самом деле в этот день в Канаде стартовала хоккейная Суперсерия СССР–Канада. Наши хоккеисты впервые встречались с заокеанскими профессионалами. И впервые нам позволили посмотреть эпохальные матчи (в записи, конечно!) на наших «рубинах» и «темпах». Шел сентябрь 1972 года. Брежневская золотая осень. Последний расцвет застоя в преддверии недолгого потепления или очередных заморозков. Уже вошло в официальный оборот словечко détente (кто его сейчас помнит?), уже начались какие-то обмены, гастроли, поездки по линии разных обществ дружбы с зарубежными странами. На Таганке Высоцкий играет Гамлета и Галилея, а в «Березке» на бесполосые чеки можно купить виски и блок Marlboro. Все смотрят «Кабачок 13 стульев», слушают «Голос Америки», читают замызганный «Аэропорт» Хейли. Обычная жизнь с ее тихими радостями, дефицитными приобретениями из-под полы и неопасным инакомыслием под водочку на собственной кухне. И вдруг все разом поменялось. Как будто врубили другое освещение. Жизнь стала ярче, лица вдохновеннее, речи осмысленнее. Теперь все было подчинено одной цели – успеть с работы к новому матчу, увидеть своими глазами, как атакует Харламов, как ловит шайбы Третьяк, как сцепляются клюшками и не могут их разнять Эспозито и Якушев. На своих продавленных румынских диванах мы ощущали себя древними римлянами, восседающими на каменных скамьях Колизея: у нас на глазах разворачивались бои, от которых невозможно было оторвать глаз. Все – от ветхих членов Политбюро до малолетних узников детсадовских ­пятидневок – смотрели, обсуждали, проживали и переживали эту советско-канадскую эпопею, как будто на льду Монреаля решалось будущее нашей планеты.

Сейчас невозможно объяснить, почему это было так важно. Что заставляло нас приникать к телевизорам и чутко вслушиваться в сводки спортивных новостей. Думаю, что дело было тут не в хоккее и даже не в состязании двух систем, на которое глубокомысленно намекали серьезные дяди в программе «Время», а в том, что, кажется, впервые после полета ­Гагарина мы ощутили что-то похожее на коллективное чувство гордости. И даже в какой-то момент захотелось у себя в окне повесить красный флаг.  

Помню, как после уроков мы выклеивали школьную стенгазету из портретов наших кумиров и их канадских соперников. Наши были все в шлемах, массивные, как платяные шкафы из мебельного гарнитура, а канадцы катались с развевающимися на ветру мокрыми волосами. Они истериковали, ругались с судьями, швыряли на лед клюшки. Вели себя как избалованные примадонны. А наши были солдаты, воины, бойцы, закованные в свои латы. Непроницаемые, мощные, сплоченные. Шли стеной, сметая все на своем пути. «Красная машина», как назовут нашу сборную западные журналисты. В самых смелых мечтах никто не мог представить, что первый же матч закончится для канадцев таким позором – 3:7. Они даже для финального рукопожатия не выйдут на лед, уедут ругаться дальше. А наши стояли, усталые, с осунувшимися лицами, но счастливые под свист и топот всего стадиона. Победители!

Обо всем этом спустя сорок лет режиссер Николай Лебедев снял фильм под названием «Легенда № 17», который в апреле должен выйти на экраны. В нем играют два моих друга – Данила Козловский и Олег Меньшиков. Не скрою, ужасно боюсь ходить на премьеры друзей. Это всегда такое испытание. Но тут пойду обязательно. И даже не потому, что так уж уверен в успехе (кто знает, что осталось от их ролей при финальном монтаже?), просто «Легенда», как она была задумана и написана в сценарии Михаила Местецкого и Николая Куликова, – это больше чем история про то, что «трус не играет в хоккей». Это история красивой победы над собственными страхами и комплексами. Это очень важный эпизод из жизни целого поколения, которому лишь однажды повезло испытать гордость, глядя на цифру 17, – ведь именно под этим порядковым номером выступал и побеждал Валерий Харламов. И наконец, это поединок двух сильных характеров, которых давно не было на нашем экране.

Символично, что они сошлись в одном фильме: последний герой большого кино Олег Меньшиков и «пришелец из будущего» Данила Козловский. Две самые яркие звезды отечественного кино, только они способны выдержать сравнение с такими классическими дуэтами, как Габен–Делон или Ньюман–Круз. И неважно, что Меньшиков совсем не похож на великого тренера Анатолия Тарасова, а Данила слишком красив и импульсивен для внешне замкнутого, непроница­емого Харламова. Дело не во внешнем сходстве, на которое так много ставят создатели байопиков. Тут другое – совпадение темпераментов, сила притяжения судьбы. Ведь только теперь начинаешь понимать, почему так завораживали пасы Харламова, его виртуозные проходы с клюшкой, его победные шайбы, пролетавшие со свистом падающих метеоритов. И чем брал Тарасов, способный одним своим насупленно-сосредоточенным видом во время матча внушать уверенность в нашей победе.           

Всесильные в схватках на льду, они становились абсолютно беззащитными и уязвимыми перед подлостью и низостью, с которой приходилось сталкиваться в начальственных кабинетах. Они были героями безгеройного, душного времени. Вот почему так рано ушел Харламов, вот почему так трагичен финал Тарасова. Ничего этого в фильм не войдет. И, наверное, не надо. Должна остаться легенда. И она осталась. Под номером 17.С