Эдуард Бояков, театральный режиссер:

Ограничивающие органы должны существовать, это очевидно. То, что в нашем случае такие органы делают очень много глупостей, тоже очевидно. Но важно обратить внимание на то, что ограничения касаются не Гоголя, а трактовки.

[blockquote]Можно сделать такой спектакль по Агнии Барто, что будет просто необходимо ограничение «18+». Это театр! Здесь возможны любые перверсии, этим он и прекрасен.[/blockquote]

Я как режиссер тоже сталкиваюсь с процедурой сертификации. Я продюсировал спектакль, в котором половину времени на сцене находится толстый абсолютно голый отвратительный мужик-депутат в компании двух проституток, таких же голых, но не настолько отвратительных. Я был бы рад видеть среди зрителей своих друзей 35 лет, но совсем не хотел бы, чтобы они привели с собой детей.

Сергей Троицкий, музыкант, политик:

В этом есть определенная польза, потому что после такого могут запретить изучение «Ревизора» в школе. «Ревизора» можно изучать только после 25 лет, а до этого человек все равно фишку не поймет. Тут Хлестаков ездит по городам, прогоняет левейшие телеги, подтрунивает над чиновниками — не понять это двенадцатилетнему.

Давайте вспомним школьные годы: такое произведение, например, как «Анна Каренина», для советского школьника было полной чушью.

[blockquote]Каренина выходит замуж за какого-то старика — какая советская девушка стала бы выходить за старика? Но в нынешнее время мы понимаем, что старик был жирный олигарх.[/blockquote]

Она еще и любовника завести решила, этого школьнику лучше вообще не читать. Я бы запретил всю классику, кроме «Преступления и наказания».

Никита Тарасов, актер:

Когда в седьмом классе школы проходят «Евгения Онегина» — это пустая трата времени. Ничего мы там не понимали, и в «Мастере и Маргарите» тоже ничего не понимали. Слава богу, в определенном возрасте есть тяга к этому вернуться, но, наверное, не у всех. Наверное, можно жить и без Моцарта — я знаю людей, которые так думают. Но все-таки было бы идеально, чтобы каждый человек решал сам для себя, когда он готов слушать «Волшебную флейту» и понимать ее.

Артемий Троицкий, музыкальный критик:

В отличие от очень многих подобных законов, которые мне представляются просто абсурдными, этот по крайней мере логичный. Есть же правильные маркировки на фильмах. Спектакли в театрах — похожая штука. Разумеется, как и любое ограничение или цензура, меня это не радует, но здравый смысл я в этом вижу.

[blockquote]Даже самую невинную вещь, того же «Ревизора» Гоголя, можно извратить и поставить в садомазохистском, порнографическом стиле, тогда ограничение будет уместно.[/blockquote]

Анна Чиповская, актриса:

Если бы существовал тайный заговор, направленный на то, чтобы в России никогда больше не вырастали писатели, режиссеры, музыканты, то возрастная маркировка постановок по литературной классике — прямое на него указание. Это полный крах всего.

[blockquote]Я недавно с ужасом узнала, что из школьной программы убрали огромные куски Есенина, потому что детям не нужно знать про разнузданность, водку-селедку. Видимо, люди, которые принимают эти решения, какие-то другие.[/blockquote]

Но я подозреваю, что их дети учатся в совершенно других школах и, возможно, даже в других странах — не думаю, что там вырезаются куски из Шекспира.

До какого возраста нужно дорасти, чтобы читать, например, «Декамерон»? До пятидесяти? Бред какой-то. С другой стороны, такая политика может дать обратный эффект, и люди наконец-то перестанут с пофигизмом перелистывать страницы и поймут, что у них что-то отберут, а адекватные родители, наоборот, сводят своих детей посмотреть какую-нибудь пьесу.