Алексей Тарханов: Диван, чемодан, саквояж
Дом Луи Виттона, он же музей, находится под Парижем в Аньере, маленьком городке, куда однажды переехали главные производители парижской роскоши. Он стоит в большом саду на улице, которая, конечно же, называется улицей Луи Виттона. Пушкины жили на Пушкинской. Лермонтовы – на Лермонтовской.
Аньер-сюр-Сен – рабочая окраина люкса. Правнук Виттона, Патрик, курит в саду трубку и объясняет мне, почему его предки выбрали это место: «Магазин в Париже открылся в 1854-м, раньше ремесленники работали при магазинах, но Луи Виттон решил, что здесь будет спокойнее. Рядом река, по которой привозили древесину, ткани, кожи. А готовые вещи отправляли в Париж по новой железной дороге».
Луи Виттонов разных поколений звали собственно Луи, Жорж, Гастон, Клод. На первом этаже рядом с лестницей их усатые бюсты и огромная, почти семейная фотография мастеров и подмастерьев возле лавки, на которой проверяют журналистов: «Найдите Луи, Гастона и Жоржа».
Мой собеседник Патрик, Луи Пятый, когда-то тоже жил в этом доме, плавно переходящем в фабрику. Ее спроектировали для прадеда два знаменитых инженера, Гюстав Эйфель и Виктор Бальтар (тот самый, что строил «чрево Парижа», Ле-Аль). Во дворе фабрики – памятный знак. 21 марта 1915 года четыре германских цеппелина прилетали бомбить столицу и попытались нанести удар в самое сердце будущего французского люкса. Бомба не взорвалась. Власть Гогенцоллернов пала, власть Виттонов окрепла.
Патрик вырос при фабрике и в свободное от школы время учился, как сын любого мастерового, у станка. Свой первый чемодан он сделал еще в юности, таков был семейный экзамен. Теперь он гордится тем, что все члены династии могли, если надо, встать к верстаку и сделать вещь от и до. Когда я спрашиваю его, каково было жить рядом с цехами, он отвечает, что в его детстве общение с рабочими и мастерами было весьма патриархальным.
– По праздникам все собирались в саду, чтобы выпить вместе по стаканчику. Каждый говорил о своем, всем было интересно со всеми. Но на этих «корпоративах» не было никакого панибратства. Каждый из нас понимал свою роль и соблюдал свое место, на дедовской фабрике работали только очень умные люди, надо признать.
Сам Патрик вовсе не мечтал занять место дедов и прадедов в семейном чемоданном деле. Он предпочитал живопись, любил природу и животных. Как ни упрашивали его домашние, он сопротивлялся до последнего и возглавил фабрику только после смерти деда, Гастона Луи Виттона, когда бабушка взмолилась о помощи.
Теперь, когда некогда семейная марка принадлежит Бернару Арно и LVMH, Патрик командует особым производством, выпускает багаж с человеческим лицом. Аньер – лишь одна из двенадцати виттоновских фабрик, в которую входят теперь и часовые мастерские в швейцарском Ла-Шо-де-Фон, и кожевенные возле Венеции. Но если говорить об образе марки, это одно из главных, самых известных предприятий Louis Vuitton.
Здесь делают чемоданы по специальным заказам и для очень специальных людей. Список клиентов – для биографического словаря ХХ века. Эти люди приходят в бутики Louis Vuitton по всему миру или приезжают непосредственно к Патрику и просят сделать для себя нечто особенное. Мастера Аньера проектируют багаж вместе с ними и угождают их причудам, а то и капризам за рекордные четыре-пять месяцев. На фабрике этим очень гордятся и подчеркивают, что конкуренты затягивают такие работы на год и два.
Из гостиной, потолки которой расписаны по рисунку Жоржа Луи Виттона, мы идем в мастерские. Сначала – столярные работы. Деревянные основы для чемоданов выполняются на обычных верстаках, а вот тонкие рамки-нервюры напоминают скорее о кружке авиамоделистов, чем о мебельной фабрике.
Дерево приходит из Африки, кожа – из Северной Европы. Чем севернее, тем она лучше, потому что южный скот как-то меньше опасается за свою шкуру, а даже мельчайшие царапины или укусы насекомых снижают ее ценность. Там, где работают с кожей, постоянная температура двадцать три градуса и обязательные семьдесят процентов влажности. Из кожи шьют сумки четырех классических виттоновских форм, далее возможны варианты. По чистоте и аккуратности все это напоминает скорее часовое ателье, нежели кожевенное. Над сумками работают в основном женщины, я гляжу на них с особым интересом. Сколько раз я видел женщин, которые эти сумки покупали и наполняли, но впервые я вижу женщин, которые их шьют.
Чемоданами распоряжаются все больше мужчины, набивают специальные боковинки, укрепляют замки, номера которых сохранятся в виттоновских книгах – мало ли, вдруг кому-то понадобится запасной ключ. Важна обтяжка и обклейка кожей или тканью. У Виттонов свой стиль, цвет и рисунок, знакомый на всех широтах: гладкий, в полосочку, в клеточку, с монограммой. Рисунок должен быть идеально подогнан и переходить с одной плоскости на другую без изменений узора. Кожу на сгибах закрепляют специальными гвоздиками – на чемодан уходит от семисот до тысячи. Это стандарт, от которого не отступают. Зато у каждого мастера свой ритм ударов и свой порядок – забивать ли гвозди через один или последовательно. И за всем этим просматривается, конечно, тайная комната, где сидят дизайнеры и инженеры, разрабатывающие чертежи и спецификации.
Им есть на что опираться, виттоновский дизайн замечателен. В Аньере хранится часть коллекции знаменитых мест багажа, которую начал собирать еще Гастон Луи Виттон. В том числе сундук-гардероб, который в каюте парохода превращался в платяной шкаф. Или корабельные чемоданы высотой тридцать три сантиметра, которые должны были точно вставать под корабельную койку. Рядом – список всего, что нужно было носить за путешествующим джентльменом, весь его джентльменский набор: шесть костюмов, один плащ, одно пальто, пять пар обуви, восемнадцать рубашек, носовые и шейные платки, галстуки, зонтик.
Отделение спецзаказов, которым управляет Виттон-правнук, это целый институт индивидуального проектирования багажа, так что многие их современные вещи достойны коллекции. Любимый заказ Патрика – багаж человека, который ни при каких обстоятельствах не желал отказываться от привычки пить кофе перед телевизором: «Мы сделали для него сундук с телевизором, спутниковой антенной, кофеваркой и солнечными батареями – где бы он ни оказался, кофе и утренние новости ему обеспечены».
В истории заказов – гримировальный столик для актера театра кабуки. Сундук на сто моделей часов для одного швейцарского господина. Сундук на тысячу сигар для господина американского – со встроенными хьюмидорами. Набор инструментов для американского мастера татуировки.
– Единственное наше ограничение – мы не делаем мебель, – уточняет Патрик. – Сундуки должны оставаться багажом, чтобы их переносили максимум два человека. И это должен быть Louis Vuitton, узнаваемый с первого взгляда.
Все остальное – пожалуйста. Чемодан музыки для Карла Лагерфельда с бархатными гнездами для его многочисленных iPod и самоиграющая сумка для Софии Копполы – панцирь ее музыкального центра, который не надо распаковывать, чтобы включить. Один ученый китаец заказал мини-библиотеку с мировой классикой издательства «Плеяды». Араб – чемодан для любимого и драгоценного кальяна. Дама потребовала футляр для двух хрустальных бокалов, чтобы пить шампанское в бизнес-классе из своей посуды. Заказ из России – чемоданчик на сто самых любимых колье, ожерелий и диадем из тех, что всегда должны быть под рукой. И наконец, истинный шедевр: футляр для пластмассового утенка, который имеет право путешествовать с комфортом, прожив десятилетия бок о бок со своим хозяином. Драгоценный и единственный прибыл для обмеров, застрахованный на десять тысяч фунтов, которые, впрочем, едва ли покрыли бы тяжелый моральный ущерб владельца в случае его утраты.
Теперь понятно, почему символом и оболочкой московской выставки стал огромный чемодан. В Louis Vuitton не забывают, с чего они начинались, хотя у них есть сейчас и одежда, и обувь, и даже книги – отличные путеводители по городам мира. Выставочный павильон на Красной площади был выстроен в виде чемодана шесть метров высоты и тридцать метров длины. Внутри – вещи из музея марки, многие из них прямо связаны с Россией. Чемодан Матильды Кшесинской с ее сценическими нарядами, пропутешествовавший в Париж, Нью-Йорк и Монако, и дорожные вещи великих князей Кирилла и Владимира впервые почти за век вернутся в Москву, чтобы представить своих бывших хозяев. Рядом – чемодан Айседоры Дункан, деливший с ней московские годы. Это история. Среди современных вещей – художественные объекты для выставки «Иконы»: сумка, спроектированная Захой Хадид, или ящики Дэмиена Хёрста с хирургическими инструментами. И еще более интересные сундучки и сумки, сделанные не ради искусства, а по заказу женщин, которые хотели, чтобы их культурный багаж был единственным. Тут и Франсуаза Саган, и София Коппола, и Шерон Стоун, и Диана Вишнева.
