Александр Аузан: Популяризация искажает науку, но без этого невозможно обойтись

Ксения Чудинова: Коммуникация между ученым, государством и обществом разлажена. Кто должен популяризировать науку — ученые или журналисты?

Карен Шаинян: Мой десятилетний опыт работы в научной и медицинской журналистике говорит, что проще дозвониться в Стэнфордский или Гарвардский университеты, чем в российский вуз. Наши университеты работают со СМИ через пресс-службы, это такой мощный FireWall, который защищает ученых от живого общения с журналистами. Коммуникация через пресс-службы занимает слишком много времени, которого у журналистов обычно нет. Западные ученые говорят с журналистами напрямую, они могут объяснить суть своего исследования за десять минут доступным языком. Российские ученые порой не понимают, зачем им общаться с журналистом, у которого нет высшего образования в области их исследования.

Александр Аузан: Хочу вступиться за пресс-службы. Экономический факультет МГУ зазвучал в СМИ только после того, как мы создали отдел общественных связей и маркетинга. Мы выделили из 700 сотрудников 102 человека, исследования которых представляют интерес для публики, потом из них мы выделили 30-40 ученых, которые могут об этом интересно и доступно рассказать. И только после этого наши сотрудники стали выступать экспертами в медиа. В контрактах исследователей Стэнфорда — напомню, что это частный вуз, — написано, что они должны продвигать свое исследование в СМИ, поэтому они с удовольствием общаются с прессой.

Зачем российскому ученому делиться результатами своих трудов с широкой публикой? Наука существует на бюджетные деньги, и это предполагает, что наука должна объяснять налогоплательщикам, куда она их тратит. Но в России люди не знают, что существует связка между налогами и бюджетом, в большинстве своем они думают, что деньги бьют фонтаном из земли, а их уже ведрами чиновники таскают на науку, на здравоохранение и прочие нужды. Хотя на самом деле все не так: в России налогообложение на европейском уровне, просто у нас налоги косвенные. В Исландии, например, человек может выбрать, куда пойдет его налог: на церковь или на университет. Там налогоплательщик точно знает, на что он отдал свои деньги, и после этого он может ждать: либо манну небесную, либо научное открытие.

Алексей Комиссаров: Зачем государству нужна наука, все знают: для развития страны. По закону за фундаментальную науку отвечают федеральные органы власти. Но более сложный вопрос: зачем наука нужна городу и муниципальному бюджету? Этот вопрос вызывал много дискуссий в правительстве Москвы. Городу гораздо важнее, чтобы убирались улицы, чтобы была нормальная транспортная ситуация, были отремонтированы дворы, подъезды, школы и так далее. Деньги, как заметил Александр Аузан, действительно не бьют фонтаном из земли, и Москва зависима от налоговых поступлений. Городу необходимо, чтобы на его территории развивалось наукоемкое производство, тогда экономика будет более устойчива к кризисам. Руководители крупных западных и российских компаний, которые либо пришли работать в Москву, либо только думают об этом, они все говорят об одном преимуществе Москвы по сравнению с другими регионами — это люди. Правительству Москвы нужно популяризовать науку для того, чтобы увлечь молодых людей ею заниматься. Если у Москвы не будет кадров для науки, то конкурентное преимущество города быстро исчезнет.

Александр Аузан: Как сказал Эйнштейн: «Если вы не можете объяснить ребенку, чем вы занимаетесь, вы сами не понимаете этого до конца». Значительная часть ученых умеет говорить на разных языках, когда это нужно. Например, как показала практика, если надо объяснить правительству, чем ты занимаешься, то ученый это сделает. Все знают, что президенту пишется ровно полторы страницы текста, в которых нужно емко и понятно изложить суть исследования. То же самое с публикой: если ученым понадобится объяснить людям на доступном языке, чем они занимаются, они это сделают. Пока у научного сообщества этого понимания нет.

Алексей Комиссаров: Я не согласен с Александром Александровичем, что ученые могут говорить на любом языке. Такие люди есть, но их крайне мало. Когда я занимался московскими проектами по популяризации науки, мне пришлось со многими учеными общаться, и только единицы могли внятно объяснить суть своего исследования.

Александр Аузан: Спора нет. По статистике нашего факультета только 5% ученых представляют интерес для публики и могут внятно с ней общаться.

Ксения Чудинова: Если говорить о качестве популяризации науки — журнал Time предложил «Бозон Хиггса» на номинацию «Персона года». Журналисты написали заметку из пяти предложений, которые были испещрены ошибками. Как ученым контролировать популяризацию? Не вредна ли она?

Карен Шаинян: Журналисту, который готовит публикацию на научную тему, нужно обязательно разговаривать с авторами исследований, а еще лучше и с их оппонентами.

Александр Аузан: Когда свет проходит через линзу, он преломляется. Медийное изложение науки всегда ведет к искажению. Ученому в принципе не может нравиться то, что возникло в популярном изложении. Он считает, что это отход от истины. Медийные публикации — это действительно отход от истины, который делается ровно для того, чтобы эту истину изложить.

Ксения Чудинова: Что нужно сделать, какие шаги нужно предпринять, чтобы популяризация науки была отлаженной системой?

Алексей Комиссаров: Не надо расписывать никакие шаги. За эти три года моей работы в правительстве Москвы было в сто раз больше шагов, инструкций и планов, чем за предыдущие 20 лет моей работы в бизнесе. Логика простая: если что-то не происходит, то это не происходит потому, что в этом нет потребности, а не потому что чиновники или еще кто-то не расписали шаги, как все должно быть.

Надо работать над проблемой коммерциализации научных разработок. Разрыв между изобретателями и бизнесом фантастический. Популяризировать науку, не сократив этот разрыв, невозможно. Большинству не интересны новые формулы, люди хотят понимать, если ученый что-то разработал, то как это изменит их жизнь? Что они смогут потрогать, купить, использовать для своих нужд?

Задачи по популяризации науки у каждого сообщества разные. Я говорил про город, которому популяризация науки нужна для того, чтобы все больше людей ей занимались и трудоустраивались по этому направлению. Александр Аузан, представляя здесь научное сообщество, говорил, что ученые должны нести ответственность перед заказчиком и объяснить ему (государству и налогоплательщику), чем они занимаются и зачем. Ксения Чудинова говорила про необходимость удовлетворения интереса к науке и интеллектуальные потребности, которые есть у публики. Карен Шаинян представлял здесь журналистское сообщество, которому помимо популяризации науки важны тиражи, рейтинги и цитируемость, поэтому у СМИ здесь свои задачи. Одного ответа на вопрос, зачем популяризировать науку, нет. Каждое сообщество должно заниматься реализацией своих задач, и тогда у каждого будут и свои рецепты того, как нам достичь общей цели.