Владимир Матецкий: Песни Азнавура словно блуждают под кожей
Владимир Матецкий, композитор:
Я с раннего детства интересовался языками. Французского языка я не знаю, но всегда интересовался словами песен. На одной из самых первых бобин на магнитофоне «Комета», который мне купил дедушка в ноябре 1964 года, были и французские песни. Тогда я записывал музыку с радио, настраивая приемник на какие-то модные станции — BBC, «Радио Люксембург». Диктор не объявлял названия песен. Помню, что среди них была, например, «Скажи мне, когда» Мишеля Польнареффа. И она соседствовала с песнями The Rolling Stones — Carol, Route 66 и Tell Me. И впоследствии французская музыка так и шла по моей жизни параллельным курсом с английской и американской.
Слово «шансон» пришло к нам от французов. Но у нас оно получило другую коннотацию. Французский шансон с русским шансоном сближает английская формулировка lyric-oriented song — «песни, ориентированные на слова». То, что мы называем французским шансоном, — это песни, где слово имеет огромное значение.
Русский шансон в основном построен по одной и той же схеме. Это кварто-квинтовый круг, все очень предсказуемо. Французский шансон имеет больше музыкальных оттенков. Например, очень глубокое музыкальное пространство в песнях Жоржа Брассенса, в него можно погружаться и «плавать» бесконечно. В нашем шансоне редко используются нисходящие ступени, а у французов — очень часто. Чтобы было понятно, песня The Beatles — Michelle построена именно по этому принципу, когда в басу идет нисходящая фактура. Это песня, собственно, и написана во многом под влиянием французской музыки начала 1960-х. Это была очень активная музыка. Простая на первый взгляд песня Сальваторе Адамо Tombe La Neige содержит невероятно щемящую ностальгическую ноту. Это время, спрессованное в песне. То же можно сказать и о многих песнях Шарля Азнавура. Они олицетворяют время даже для людей, которые не могут разобрать текст.
Шарль Азнавур начинал как поэт-песенник. Песни с его текстами исполняли крупнейшие французские звезды, это грандиозный список имен во главе с Эдит Пиаф. Для человека, чье детство прошло в армяноязычной среде, это нечто феноменальное.
Другой удивительный факт — это то, как он нашел себя на сцене. Ведь его приняли не сразу. Была критика. Его упрекали в том, что он не сценичный, что он низкорослый. И вот он своей энергетикой «пробил» сцену и состоялся как артист.
На концертах Азнавура высвечиваются песни, которые не являются хитами, которые не может с ходу напеть и насвистеть любой, но выясняется, что они словно сидят в крови у всех, блуждают под кожей. Эти интонации и тончайшие оттенки всплывают именно в сценическом исполнении. Где-то слышишь отголоски армянского дудука. Где-то ловишь себя на том, как хитро, не в лоб сплетены в его песнях различные музыкальные культуры.
Особая вокальная манера Шарля Азнавура, его знаменитая «скороговорка», возведенная в ранг ключевого исполнительского приема, — это для меня ставит его на одну доску с Высоцким. Высоцкий мог произвести впечатление не только на русскоязычную публику, известно, что во Франции он завораживающе воздействовал и на совсем не эмигрантские залы. Люди следили, затаив дыхание, за его подачей, за его нервом. Все это присутствует и у Азнавура. Так же на концертах Азнавура в России люди следят не только за текстом, но и за потрясающей эмоцией, которая не пропадает у него даже в таком серьезном возрасте.
Патрисия Каас, певица:
Я отлично помню, при каких обстоятельствах впервые услышала песни Шарля Азнавура. Собственно, услышала — и сразу стала исполнять. Это было в немецком городе Саарбрюкене, в юности я пела там в кабаре. Мне нужно было подобрать несколько известных французских песен для моего репертуара, и конечно, среди огромного количества материала, который я переслушала, были песни месье Азнавура. Если вы спросите, какая из них самая любимая, я назову «Yesterday When I Was Young». Я даже записала собственную версию, для альбома «Piano Bar». Еще одна его песня, которую я обожаю, — «Comme Ils Disent». Там все прекрасно — мелодия, стихи, то, как он воплощает ее на сцене. На протяжении моей карьеры мне довелось несколько раз петь дуэтом с Шарлем Азнавуром, наверное, пять или шесть раз. Обычно это было связано с телевизионными проектами. Может быть, вы видели, как мы пели вместе «Que C'est Triste Venice» и «Les Plaisirs Démodés». Но важнее, наверное, то, что в 1993 году он написал одну песню специально для меня. Мне сложно ответить на вопрос, как ему удается так долго держаться на сцене, спросите у него. Может быть, дело в страсти, которую он питает к музыке, к пению, вообще к жизни.
Александр Авдеев, чрезвычайный и полномочный посол Российской Федерации в Ватикане:
Мне неоднократно доводилось встречаться с Шарлем Азнавуром. Мы познакомились в 1977 году, когда я приехал на работу в Париж. Я был помощником посла, несколько раз переводил во время его встреч с Азнавуром и сам разговаривал с певцом — он любил общаться с российскими дипломатами. Наши встречи были короткими, мимолетными, но у Шарля Азнавура удивительная память, он всегда говорил мне: «Я вас помню» — и называл обстоятельства, при которых мы виделись. Он не просто великий певец, но и очаровательный, интеллигентный собеседник и сердечный человек.
Я узнал Азнавура с новой стороны, когда он начал огромную кампанию по сбору продуктов питания и гуманитарной помощи жертвам землетрясения в Армении в 1988 году. Я бывал у него в бюро и видел не пожилого человека, агитирующего за сбор помощи в окружении аппарата помощников, а крупного менеджера, который давал десятки интервью, выступал на радио и телевидении, призывая помочь Армении.
Я люблю все песни Азнавура, но особенно эти три: Une Vie D’Amour, La Boheme и Camarade. На традиционных встречах летчиков-ветеранов авиационного полка «Нормандия — Неман» и русских пилотов в нашем посольстве в Париже мы часто ставили либо пленки наших военных песен, либо Camarade Азнавура — она сразу вызывала слезы у всех участников войны. Разумеется, я много раз слушал Шарля Азнавура живьем: на его выступлении в зале «Олимпия» в 1978 году и на серии концертов 1980 года. Организовывал эти концерты знаменитый импресарио Костакис и еще одна легендарная личность Парижа, Левон Саян, многолетний личный импресарио Азнавура. Когда я, уже будучи послом во Франции, не мог достать билеты в оперу, я звонил Саяну, и через час у меня всегда были лучшие билеты.
Песни Азнавура определенно являются музыкальной визитной карточкой Франции, но при всей моей любви к нему я бы добавил на эту визитку имена Сержа Реджани и Ива Монтана, тем более трое этих уникальных певцов были друзьями. Я бы назвал их не бардами или шансонье, а именно уникальными певцами того золотого периода французской песни, который закончился в 90-х годах. К счастью, у нас есть Азнавур, который продолжает давать небольшие концерты.
Читайте также: