Вадим Рутковский:  Секс, еда и школота: что смотреть на фестивале немецкого кино

1. «Зачетный препод» — варварская комедия об укрощении строптивых школьников

Для открытия фестиваля выбран образец коммерческого кино — комедия ядреная, по-немецки грубо следующая жанровым канонам: турок с фирменной немецкой фамилией Мюллер — потому что сирота, менял одну приемную семью на другую — выходит после отсидки, обнаруживает на месте тайника с деньгами школу, собирается устроиться завхозом, чтобы спокойно рыть тоннель, а попадает на учительскую должность. И достается ему, конечно же, класс из самых конченых, на которых никакие методы коррекции не действуют.

Формально эта работа выскочки турецких кровей Боры Дагтекина (его дебютный хит «Турецкий для начинающих» был в нашем прокате) — низкопробное развлечение, чистая ржака и только. Но «Препод» умнее, чем кажется на первый взгляд; он нагло и остроумно выворачивает наизнанку штампы самых значительных «школьных» фильмов последних лет: это и панковский выпад в сторону гуманистической трагикомедии Филиппа Фалардо «Башир Лазар» (там класс мучительно переживал самоубийство учительницы, здесь вздорная старушенция падает из окна второго этажа под хохот и щелчки мобильных), и перевертыш по мотивам «Слона» Гаса Ван Сента и прочих фильмов о резне в школах (там фрустрированные подростки находят автоматы и выкашивают все, что движется, тут препод поневоле из пейнтбольного ружья отстреливает задницы самым отчаянным заводилам), и тотальное издевательство над драмой Лорана Канте «Класс». Но в главном «Зачетный препод» с «Классом» сходится — в идеалистической вере в то, что люди (особенно дети) изначально добры и поддаются исправлению; отморозки из десятого «Б» заслужили, конечно, по оплеухе, но только силой больших перемен не добиться никак. Важна не крепость руки сама по себе, а убедительность — ценное качество и для кино тоже. А «Препод» при всей гротесковости истории убедителен — в эмоциях, мотивировках и киноманских подмигиваниях. То, что кино зачетное, стало окончательно ясно в тот момент, когда герой затеял в подведомственном классе перекличку: основной хулиганке авторы дали имя Шанталь Акерман — в честь выдающегося бельгийского режиссера-экспериментатора, автора одной из самых радикальных лент в истории — изматывающей четырехчасовой «Жанны Дильман», на которой герои «Препода» вряд ли продержались бы дольше пяти минут.

2. «Путешествие с родины на родину» — четырехчасовая греза в исторических декорациях сельской Пруссии XIX века

Вот фильм-гора, полярный по отношению к «Зачетному преподу»: медленный, долгий, черно-белый кинороман 82-летнего патриарха немецкого кино Эдгара Райца, часть его многотомного цикла «Родина», ведущегося с начала 1980-х. Новая глава — о крошечной деревеньке первой половины XIX века, где живет бедная семья кузнеца, и младший сын, Якоб, начитавшийся неуместных в такой глуши книг и всерьез отнесшийся к приглашению почти мифического бразильского императора, грезит переездом в Новый Свет. Надо ли говорить, что мечта его, сколь бы реалистично ни выглядела, окажется столь же невыполнимой, как желание чеховских трех сестер сбежать «в Москву! в Москву!». Только к чеховской меланхолии Райц не склонен, он с научно-исследовательской дотошностью фиксирует, как вязнут люди в повседневной рутине, как махина родины схлопывается до узких улочек, мощенных серым булыжником, — это вам не дорога из желтого кирпича, они не ведут никуда. Жизнь течет, но ничего не меняется. Надо ли было городить такой величественный огород вокруг столь очевидного, скучного и грустного постулата? Определенно да: «Путешествие с родины на родину» искупает событийную скудость и малость своих персонажей старомодной кинематографической красотой; эта «хроника желания» гипнотизирует так, что о времени забываешь начисто; что, фильм идет четыре часа? Всего четыре?

3. «Ложь победителей» — политический триллер, фильм-загадка немецкого фестиваля

Этот фильм я сам пока только мечтаю посмотреть — расскажу сейчас почему, подробно, с датами. На календаре 21 мая 2005-го, мой первый Канн, смотрю на повторе в зале «Базен» немецкий фильм «Ложное признание» (минувшим летом его показали в программе ММКФ «Небо над Берлином» под названием «Лжесвидетель»), имя режиссера — Кристоф Хоххойслер — мне незнакомо. Кино аутичное, странное и мутное — пошли финальные титры, я в полном замешательстве, как и сосед, нервно обращающийся ко мне: «Вы говорите по-французски? Вы говорите по-английски? Вы поняли что-нибудь? Кто был тот человек в кожаной куртке?» (который все время являлся мальчишке, пытавшемуся выдать себя за виновника чужой автокатастрофы, и в итоге картинно трахнул его под песню Chicks On Speed — Universal Pussy). Я промычал что-то вроде: «Про того, что в куртке, понял — это подростковая фантазия главного героя, его больная секс-мечта, но про остальное не берусь сказать ни на одном языке». Переносимся в 2010-й, 15 мая, в зале «Дебюсси» премьера «Города под тобой», следующего фильма Хоххойслера. Пошли финальные титры, я в полном замешательстве, сосед не то чтобы нервно, но озабоченно спрашивает: «Вы говорите по-французски? Вы говорите по-английски? Вы поняли что-нибудь? Что произошло в финале?» Я в ответ что-то вроде: «Революция, конец света, какая разница?» Дурацкая привычка спрашивать соседей по залу; хочешь ясности — спроси режиссера. По мне, замешательство, в которое повергает Хоххойслер, интереснее расставленных точек над i. Очевидно, что у него две навязчивые темы, которые он изощренно (и даже извращенно) микширует: экономическая политика и внутренние человеческие демоны. В новом фильме «Ложь победителей» (премьера прошла всего месяц назад на МКФ в Риме) они тоже присутствуют: герой, журналист, ввязывается в расследование экзотического суицида, совершенного ветераном бундесвера, замешанным в махинациях с захоронением химических отходов.

4. «Любовь и стейки» — Секс Еда Культура Смех 

А вот одна из самых бодрых любовных историй года — хроника романа между заторможенным недотепой Клеменсом и бойкой оторвой Ларой, массажистом и поваром, работающим в небольшом отеле. Простое и чувственное кино — про отношения, сдобренные адреналином и алкоголем.

5. «Джек» — рваное подражание братьям Дарденн; неприкаянное детство как оно есть

Санна, молодая мать десятилетнего Джека и четырехлетнего Мануэля, обожает своих мальчишек — и не только их; она любвеобильна, слишком любвеобильна, настолько, что путается в своих бойфрендах и часто просто физически забывает о детях. Органы соцопеки не дремлют, Джека переселяют в интернат, откуда он после одного кровавого инцидента сбегает — на безнадежные поиски блудной матери. Фильм, снятый под явным влиянием братьев Дарденн, не поднимается до уровня их социальных, этических и метафизических обобщений, это все-таки только поэтизированная бытовуха, попавшая тем не менее в конкурс Берлинале и собравшая на родине восторженную прессу — в первую очередь, благодаря достоверности исполнителя заглавной роли, Иво Питцкера. Убедительность — основа кино, немецкие мастера разных поколений и квалификаций это отлично понимают.