Это было много лет назад. Я недавно закончила психологический факультет университета, уже работала в детской поликлинике, а в свободное время бродила по всяким психологическим тренингам в надежде обрести некое предположительно существующее знание, которого мне самым очевидным образом не хватало, чтобы действенно помогать приходящим ко мне людям.

Все тогдашние (не знаю, как сейчас) тренинги отчетливо делились на два типа: 1) с сектантским душком (и известной всем адептам фамилией «главы психологической секты», почившего или ныне живущего) и 2) без оного, приближенные к университету, с попыткой опираться на естественно-научный базис. Я, конечно, предпочитала вторые, хотя первые иногда бывали интереснее с точки зрения наблюдения различных человеческих типов.

Один из тренингов, на который я пошла, был самым типичным представителем второй группы: уже хорошо знакомые мне упражнения, что-то выясняют в малых группах, что-то немножко рисуют, что-то пишут, потом садятся обратно в круг — давайте обсудим, что вы чувствовали, и так далее. На тренинги тогда уже собирались не только люди, профессионально приближенные к психологии, или «тренинговые наркоманы» (они в то время только появились). Приходили и люди совсем со стороны, что-то где-то услышавшие (интернета не было и в помине), прочитавшие, с надеждой на разрешение каких-то своих конкретных проблем или просто любопытствующие, видящие в тренингах род оригинального и интеллектуального светского развлечения.

Я не знаю, откуда явилась на тренинг та пара — муж и жена, лет по тридцать пять обоим. Было совершенно очевидно, что любопытствует или на что-то надеется именно женщина, а мужчину она притащила с собой «на веревочке», может быть, для моральной поддержки, а может быть, что-то демонстрируя себе и/или миру. Она очень активно и заинтересованно участвовала во всем происходящем, а он (его звали Вадим) больше отмалчивался, явно скучая, но группу (небогатая ленинградская интеллигенция, включая нескольких студентов и двух-трех представителей богемы) в основном интересовал именно он, что-то в нем такое было для собравшихся интригующее. Еще на этапе знакомства он сообщил, что родился и вырос в деревне, а дальше иногда дружелюбно слушал, иногда почти откровенно засыпал и очень часто (вызывая неудовольствие тренера) бегал курить на улицу.

На каком-то этапе происходящего стали говорить о детстве как истоке многих сегодняшних проблем — говорить реалистично, вполне в рамках психодинамической психотерапии. Когда очередь дошла до Вадима, он обаятельно улыбнулся женщине-тренеру, сказал, что детство у него было самое обычное, и уточнил: «Ну помните, как раньше говорили — счастливое советское детство, тревожная молодость… вот у меня в точности так». Но еще раньше (в разговоре о родителях) Вадим упоминал, что вырос в семье дяди, сельского механизатора, мастера на все руки, и многому от него научился. И здесь ведущая нашла уместным уточнить подробности «счастливого советского детства» Вадима.

Чуть поддернув рукава джемпера, среди абсолютной растерянной тишины, наступившей в группе после первых же его слов, Вадим безмятежно сообщил, что его родной отец был в общем-то неплохим человеком, но сильно пил и пьяным часто бил мать и самого Вадима. А его старшую сестру, кажется, не только бил… И однажды мать, не выдержав издевательств, зарубила отца топором. Потом, конечно, был суд, мать посадили, а детей взял к себе брат матери, у них был большой дом, в деревне они считались богатыми, а его жена, тетя Света, пекла потрясающие пироги с рыбой, а с кузенами они и прежде вместе играли, но, конечно, без драк, когда стали жить все вместе, не обошлось (дядя с тетей не вмешивались, считая, что сами разберутся), и однажды маленький, но сильный Вадим почти оторвал старшему двоюродному брату ухо, а тот почти выбил ему глаз, но, пока их обоих в старом дядином «москвиче» четыре часа по раздолбанным дорогам везли в больницу, они успели помириться и дальше много лет дружили не разлей вода.

Те, кто был постарше, молчали. Молчала и женщина-тренер. Вопросы задавали студенты. И первый, конечно, был по смыслу (формы не помню) приблизительно такой:

— Вадим, и это… это… ты называешь счастливым детством?!

— Ну да, — кивнул Вадим. — А как же? Мне, считай, повезло: жил хорошо, сыт, одет, потом дядька с теткой меня в образование направили, низкий им поклон, я техникум закончил, в армии уже по специальности служил, после в городе сразу работу нашел.

Когда Вадима начали «просвещать» касательно его детства, тренерша наконец очнулась и развернула разговор в другую сторону. Но, видимо, недостаточно быстро. Когда все пили чай в перерыве, Вадим подошел ко мне (на тренинге я тоже почти все время молчала и потому, видимо, казалась ему заслуживающей доверия) и спросил, тщательно подбирая слова:

— Слушай, я правильно понял, что они думают — у меня с детством чего-то не так?

— А ты сам как думаешь? — отбила мяч я.

— Я думаю, как сказал: обычно. Да у нас ведь все так жили. Из всех мужиков не пил только дядя Коля — у него с войны язва не закрывалась. А мать мою очень уважают — тогда ведь, после суда, мужики у нас на время притихли даже, — Вадим улыбнулся. — Побаивались, видать.

— Твоя мать жива?

— А то! Вышла досрочно за хорошее поведение, сейчас депутат в поселке, хоть и судимость, сама понимаешь, в большой цене она, опыт-то какой. Я к ней каждую весну и осень езжу — картошку сажать и копать. И сестра с семьей там, трое ребятишек у нее. Брат вот мой, про которого я тут рассказывал, этот беда: в позапрошлом годе на мотоцикле по пьяни насмерть разбился. Так ты мне скажи…

— Да, — поколебавшись, кивнула я. — У тебя было обычное детство, как у вас всех там. А у этих, здешних — другое. Поэтому они и удивились. А если бы здесь сидели туареги, они бы и от детства этих вообще со стульев попадали.

— А туареги — это кто? — с живым любопытством спросил Вадим.

Я принялась подробно объяснять, смутно надеясь на «эффект последней реплики».

На следующий день они на продолжение тренинга не пришли. Мне очень хочется надеяться, что Вадим, сильный, неглупый и психически устойчивый мужик, сумел преодолеть неожиданно возникшую проблему сам, так, как он это делал всю свою жизнь, и вернуться к комфортному для него ощущению того, что его детство было обычным, нормальным и даже давшим ему прекрасную стартовую позицию для дальнейшей успешной жизни. Но быть уверенной в этом я, конечно, не могу.

Я предлагаю сегодня обсудить феномен счастливого детства. Что это такое? Какое детство мы можем считать (помнить) счастливым? Это все-таки объективная вещь или исключительно субъективная? Что является ее непременными составляющими, а что совершенно необязательно? Можно ли знать о «счастливости» своего детства, еще находясь в нем самом, или это оценка, которую выносят позднее? Человек сам выносит суждение о своем детстве, опираясь исключительно на свои собственные ощущения (воспоминания), или ему подсказывает его окружение?

 

Для затравки я предлагаю несколько своих соображений по теме, с которыми можно согласиться или, наоборот, оспорить их.

Непременной составляющей счастливого детства мне кажется детство, проведенное среди приблизительно равных. Сами по себе объективные показатели жизни семьи (богатство, бедность, численность, национальные особенности или их отсутствие, религия или ее отсутствие, интеллектуальность, приближенность к искусству и т. д.) особой роли не играют. Если все семьи вокруг приблизительно такие же, детство будет восприниматься счастливым со значительно большей долей вероятности.

Вторым, очень повышающим шансы на счастливое детство фактором мне кажется состоявшийся в профессиональном смысле родитель (родители). Не обязательно много зарабатывающий, известный (это, пожалуй, даже в минус) или многого добившийся. А именно человек на своем месте, удовлетворенный тем, что и как он делает, и делающий это с интересом и (важно!) удовольствием.

Что еще, уважаемые читатели?

Это безусловно актуальная тема, потому что миллионы родителей именно в эту минуту думают о том, как сделать счастливым детство своих детей. И как не сделать их несчастными. Конечно, единого, верного для всех времен и народов алгоритма не существует. Но кое-что важное, я думаю, мы с вами сможем обозначить.

P. S. С результатами нашей дискуссии, если она состоится (на что я очень надеюсь), все желающие читатели — не члены проекта смогут ознакомиться в среду вечером или в четверг утром в моем блоге на сайте «Сноб».