В четверг вечером мне не удалось купить кабачок.

Я приехала на рынок после работы, за полчаса до закрытия. Неделю назад это был час пик, а теперь продавцы грызли семечки и лениво переговаривались, игнорируя несчастных поздних покупателей.

— Работаете? — спросила я.

— А, — неопределенно махнула рукой продавщица за прилавком.

— Кабачки у вас есть?

— А, — снова махнула она. Ей было совершенно все равно. Прямо за ее спиной на полке лежал отличный гладкий кабачок.

— Дайте мне вон тот кабачок, пожалуйста?

— Закрываемся, девушка, — протянула она и сладко потянулась. Я ушла с рынка с ощущением, что обещанная Центробанком девальвация рубля уже началась: деньги больше не стоили тех усилий, которые нужно было предпринимать, чтобы их заработать. Так стоит ли напрягаться?  

На следующий день я поняла, что не стоит. На узенькой 5-й улице Ямского Поля, между зданием ВГТРК и «Планетой Фитнес», стоял джип, перегородив проезжую часть. Пассажирская дверь открылась, и на свежий воздух вылез румяный улыбающийся Эдуард Бояков — создатель фестиваля «Золотая маска» — в вязаной кепочке. Если бы он пошел направо, в ВГТРК, его можно было бы простить: пошел человек работать, чего уж тут. Но он пошел налево, в «Планету Фитнес» — отдыхать и заботиться о себе. Хотя должен был, как деятель культуры, работать и жить напряженной духовной жизнью.  

В воскресенье в гостях у главы представительства одной международной корпорации я обнаружила, что всеобщая расслабленность охватила и топ-менеджеров с финансовыми аналитиками. Они сидели на кухне, курили в форточку, пили за милосердие кредиторов и, против обыкновения, напрочь отказывались говорить о работе — вместо этого обсуждали любимых писателей и советовали друг другу новые книги.

— Я купил нового Геласимова — мне пока нравится, — сообщил гостеприимный хозяин.

— А я читаю последнего Рушди, — сказал на это генеральный директор издательского дома.

— И как? — с интересом спросил режиссер Павел Лунгин, сидевший тут же.

— Смешной, — грустно ответил генеральный директор. Чувствовалось, что он завидует лауреату Букеровской премии и тоже хочет что-нибудь уже написать, а не работать генеральным директором.

В понедельник в отеле Savoy презентовали книгу Леонида Парфенова «Намедни. Наша эра. 1961—1970». Автор излучал благодушие и пофигизм, приличествующие настоящему русскому писателю, а вовсе не привычный бодрый рабочий драйв матерого телевизионщика. Мимо ходили постояльцы отеля в махровых халатах и белых тапочках — Парфенов со своей книгой расположился прямо на их пути в спа-салон. Среди прочего он рассказал, что снимает документальный фильм с рабочим названием «Птица Гоголь» к 200-летию со дня рождения писателя. Но больше рассуждал о литературе и библиотеках.

Издатель, ласково поглядывая на автора, пообещал ему в микрофон турне по России, почему-то особенно упирая на Омск, Томск, Бийск. На слове «Бийск» мы с приятелем, руководителем издательского проекта «Намедни», удовлетворенно закивали: русским писателям исторически самое место в Сибири.

— Этого козла я купил за свои деньги, — мрачно сказал руководитель проекта, постучав пальцем по обложке книги. Речь шла о советской фарфоровой фигурке козла в левом верхнем углу обложки: ее покупали специально для обложечной фотографии. Тут я оглянулась вокруг: мы с приятелем были единственными, кто продолжал думать о работе в этом мире бесконтрольного расслабления, — словно два бухгалтера в амстердамском кофе-шопе.

Все кончилось «Морфием». Новый фильм Балабанова показали в квартире журнала Esquire. Там девушке крупным планом отрезают ногу; а в конце фильма главный герой, русский врач-морфинист, кричит: «Поубиваю, жидовские твари!» Гости валялись на диванах, выпивали и закусывали. Двое зрителей, пришедших в кипах, поправляли их на макушках и улыбались.