Церковь против парка. Битва за «Торфянку»

По разные стороны забора

— А ну-ка помолчите все, смотрите, у нее диктофон в руках! Она из этих провокаторов!

От группы людей отделяется девушка и с грозным видом идет ко мне.

— Вы не хотите прогуляться туда, за забор, откуда пришли?

— Вы ведь за них? Или за нас? — вторит ей женщина средних лет.

Я говорю, что я журналист, и это разряжает обстановку; меня не прогоняют за забор и разрешают включить диктофон.

В парке «Торфянка» в Лосиноостровском районе разыгрываются шпионские страсти. Лужайка разделена на два лагеря. С одной стороны — проволочное ограждение вокруг места, где будет стоять храм, воткнутый в землю большой деревянный крест, строительная бытовка и группа крепких мужчин в балахонах с надписью «Сорок сороков». С другой — несколько палаток, стол с едой и местные жители с детьми и собаками. Молодежь, сидя на траве, играет в настольные игры.

— Здесь так с четверга, — объясняет Ольга, активистка из палаточного лагеря. — В четверг в 11 часов вечера сюда пригнали строительную технику, разбили весь асфальт около парка, поставили бытовку. Сказали, что будут строить храм. Мы, местные жители, сразу вышли защищать территорию. Мы не против храма как такового, но мы хотим, чтобы здесь остался парк. Мы же все живем в соседних домах, гуляем здесь с детьми. А так придется просыпаться от колокольного звона. Да и вообще строительство в парках запрещено. Только статус нашей «Торфянки» вдруг как-то незаметно для всех поменяли, и теперь это уже не парк, а сквер, а это значит — общественная территория, и здесь можно строить объекты, если строительство утвердили на общественных слушаниях. При этом православные активисты называют нас храмофобами, говорят, что у нас тут собралась «атеистическая мразь» и «быдло из Дома-2».

Храм шаговой доступности

Временный храм в честь Макария митрополита Московского строят в рамках программы «200 храмов», которую московское правительство утвердило в 2010 году. Юрий Лужков, который тогда был мэром, пообещал, что не останется таких мест, «где храм Божий не находился бы на расстоянии шаговой доступности». Распоряжение «Об обеспечении мероприятий по выбору земельных участков для проектирования и строительства православных храмовых комплексов на территории города Москвы» подписал глава столичного стройкомплекса Владимир Ресин. С тех пор РПЦ успела получить от столичных властей 143 земельных участка и построить 14 новых церквей.

В Лосиноостровском районе общественные слушания провели еще три года назад, но жителей на них не пригласили.

— По правилам, информация о слушаниях должна быть в районной прессе, но там ее никто не видел, — рассказывает активист Денис Гончаренко. — При этом откуда-то возникли 87 человек, которые проголосовали за.

Полтора года назад жители Лосиноостровского района все же узнали, что в парке «Торфянка» собираются строить храм, и отправили запросы в управу и префектуру, чтобы выяснить, не было ли нарушений в процессе слушаний. Активисты встречались с префектом округа и главой управы района; чиновники объяснили, что стройка законна. Тогда жители обратились в прокуратуру. Та выявила, что слушания действительно провели с нарушениями (в распоряжении редакции «Сноба» имеется копия документа). Тогда жители обратились в суд, чтобы слушания признали незаконными. Бабушкинский суд отказал, потому что с момента слушаний прошло больше 30 дней. Мосгорсуд отменил это решение, но заседания пока не назначил.

— Участок, выделенный под территорию храмового комплекса, составляет 0,2 га из 17 га парковой зоны, — рассказала «Снобу» Елена Ибрагимова, пресс-секретарь Владимира Ресина. — Говорить об исчезновении парка с учетом цифр некорректно. Это фактически не соответствует действительности. При этом Москомархитектурой утвержден градостроительный план земельного участка, который устанавливает максимальный процент застройки 16%. Храм будет размещаться у дороги и не затронет основную часть парка.

Но храм, который строят сейчас, временный. Потом на его месте должен появиться храмовый комплекс, рассчитанный на 300 прихожан, высотой с пятиэтажный дом. Разрешение на строительство у застройщика есть.

История с храмом в Лосиноостровском дошла и до патриарха. В своем официальном обращении он попросил обе стороны прекратить конфронтацию: «Знаю, что храм в Лосиноостровском районе Москвы очень нужен многим местным жителям, которых поддерживает православная общественность. Знаю и то, что некоторые живущие в районе люди, также при поддержке общественных организаций, высказывают возражения против проекта, в том числе оспаривая результаты общественных слушаний по проекту строительства храма в данном месте».

Патриарх просит и православных активистов, и жителей района не приходить в парк и не вступать в споры, пока не будет решения суда. Но стройка, огороженная забором, там уже есть.

— Они, видимо, поняли, что суд им не выиграть, и решили застолбить территорию, — предполагает Денис. — Поставили забор и бытовку.

На божьей стороне

Строительную технику в парк так и не пустили: местные жители заставили проезд автомобилями. Православные активисты пытались вызвать эвакуаторы, но запрета на парковку вокруг парка нет. Теперь по территории, огороженной забором, ходят люди с лопатами и что-то раскапывают.

Вход на стройку перегораживают активисты из организации «Сорок сороков» — православного общественного движения, которое охраняет патриарха на общественных мероприятиях и защищает строящиеся храмы от местных жителей. В организации есть и футбольные фанаты, и участники боев за ДНР.

— Они иногда ведут себя агрессивно, — рассказывает Денис. — Мне вот майку порвали недавно. Но до серьезных баталий не доходит, они ведь знают, что тогда сразу полиция вмешается.

Подхожу ко входу на территорию будущего храма. Говорю одному из охраняющих, что я журналист и хотела бы пройти внутрь, посмотреть.

— Да, заходите, — он ведет меня за забор. — Вот смотрите, там, где песок, будет часовня… А вы из какого издания, кстати? Ах, из «Сноба»? Тогда пройдемте с вами на выход, — ласково говорит он. Что-то в его тоне подсказывает, что лучше не спорить.

Днем оба лагеря ведут себя тихо, смотрят друг на друга издалека. Вечером, когда начинает темнеть, «Сорок сороков» уходят на территорию храма и там совершают совместную молитву.

— Кто же молится после заката? Это уже секта какая-то, — удивляются местные жители.

— Это «молитва по соглашению», — отвечает им Анна Волобоева, православная активистка. — Это значит, что вместе с нами в разных уголках земли другие люди молятся за успех нашего начинания.

Анна — не местная. Она приехала сюда, когда услышала, что жители Лосиноостровского района выступают против постройки храма.

— Они говорят: «Мы не против храмов, мы за леса», — объясняет она мне. — Вы их только послушайте, разве православный человек так скажет? Да я уверена, что многие из местных, кто сейчас протестует, будут рады, когда храм построят, и сами придут сюда молиться. Я считаю, что большинство на самом деле за храм. Ну и что, что здесь парковая зона? Церковь будет дополнять ее и украшать.

Пока мы говорим, ко мне то и дело подходят жители Лосиноостровского и просят не разговаривать с православными активистами, потому что те меня «зомбируют». Чтобы продолжить беседу, приходится их успокаивать. В разговоре выясняется, что Анна — из организации «Сорок сороков». Днем я пыталась связаться с координаторами движения, но они наотрез отказались давать комментарии. Спрашиваю у Анны, почему они так не хотят общаться с прессой.

— А вы не думаете, что они просто стесняются? — отвечает Анна.

С крестом на Донбасс

После молитвы, когда на парк уже опустилась темнота, два лагеря, раньше разделенные несколькими метрами, смешиваются и начинают вести теософские беседы и споры.

— Да я вот на вашем месте рада была бы, если бы у меня храм под окнами строили! Без церкви вырастет погибшее поколение! — доносятся возгласы. На территории противников застройки появляется активист Иван Катанаев, который до этого отказывался говорить с журналистами. Катанаев — бывший футбольный фанат, который теперь защищает храмы вместе с соратниками из «Сорока сороков».

— Это просто предательство — выступать против храма сейчас, в нынешней России, когда идет насаждение этих либеральных ублюдских ценностей, — говорит Катанаев. — Эти люди просто чего-то не понимают. Я сам раньше был язычником, бога хулил, а потом начал книжки читать, и все поменялось. Между прочим, то, что происходит на Украине, — это из-за того, что народ отошел от церкви, у них там церковный раскол. А политика тут ни при чем. Политикам очень легко управлять атеистами — людьми, которые не знают, зачем живут. Я был на Майдане, когда там погибли первые люди, и для меня это все было смешно. Клоунада, бомжатник. Я тогда понял, как Гитлер пришел к власти — вот так вот. У украинцев даже окопы на Донбассе расположены так же, как у фашистских войск. Мы воюем не за территорию Донбасса, а за русский мир, за православие, за особый путь России. Все беды оттого, что люди не борются со своими страстями. Думаете, мне легко сдерживать себя, если тут какой-нибудь пьяный урод мне что-то матом скажет? Да я его могу вынести с пол-удара. Но надо учиться себя сдерживать.

На кофте у Ивана изображен логотип «Сорока сороков» — свирепый воин с мечом, за спиной воина — купола. На рукаве — православный крест.

— Война — не богоугодное дело, — говорит Иван. — Это территория дьявола. Все, что связано с войной и убийствами, — большой грех.

Иван регулярно ездит на Донбасс — привозит гуманитарную помощь, принимает участие в боевых действиях.

— А вы снова туда собираетесь? — спрашиваю я.

— Да, на следующей неделе.

Катанаев уедет воевать на Донбасс, а стройка в Лосиноостровском останется. В парк регулярно приезжают депутаты из КПРФ и «Яблока», из администрации округа пришло письмо о том, что мнение местных жителей принято к сведению, а в «Торфянке» так и стоят два враждебных лагеря и обзывают друг друга. Одни — храмофобами, другие — фанатиками.