Суть истории такова: на прошлой неделе доктор Пол Эрлих из Стэнфорда и международная команда его коллег опубликовали достаточно сенсационные данные. Ученые постарались спокойно, без лишних эмоций и не поднимая паники*, подсчитать, сколько видов живых существ навеки отправляются в лучший мир ежегодно. И подсчитали. Оказалось, что за последние сто лет исчезло около 400 видов позвоночных. При таких темпах вымирание вообще всех позвоночных займет всего сто веков.

Сто веков мы с вами не проживем, скорее всего: вся писаная история человечества занимает пока лишь половину этого срока. Но в масштабах истории биосферы это «тьфу и растереть». Такие темпы исчезновения видов, по-видимому, характерны именно для периодов массового вымирания, а в обычные времена они примерно в сто раз ниже. Откуда следует, что как раз период массового вымирания-то у нас с вами сейчас и начался.

У человечества есть все шансы стать двойным героем этого вымирания. Потому что, во-первых, при сложности и уязвимости нашей цивилизации мы уж точно вымрем одними из первых — вряд ли удастся отсидеться в норах или резервациях за колючей проволокой, как в сериале «Ходячие мертвецы». Во-вторых, мы же сами это массовое вымирание и устроили, что особо подчеркивают авторы работы.

Чем мы тут можем себя утешать? Во-первых, это далеко не первое массовое вымирание в истории планеты. Авторы работы считают, что оно шестое, а по некоторым оценкам и вовсе одиннадцатое, смотря что включать в список. Если посмотреть на картинку, то видно, что смертность по биосфере менялась довольно хаотично, и выделить четкие критерии, что считать вымиранием, не так уж легко.

Вспомним кратенько, как это бывало раньше.

Конец ордовикского периода. Гондвана постепенно приехала к Южному полюсу и стала чем-то вроде Антарктиды, только больше. На ней намерз здоровенный ледник, который мало того что собрал на себя много воды из атмосферы, но еще и отражал солнечные лучи. Началось большое похолодание. В результате вымерли все те красивые морские зверушки, которые так украшали теплые моря кембрия: мшанки, иглокожие, моллюски, кораллы и т. п. Говорят, 60% видов морских беспозвоночных, или 40% родов, отправились к праотцам. Моря уже никогда не станут прежними: там будут доминировать рыбы, а всякие подводные красоты останутся только кое-где, специально для дайверов.

Девонское вымирание. Тоже, похоже, связано с похолоданием, из-за которого сильно уменьшилось количество кислорода в придонных слоях океана. Конец трилобитам.

Двести пятьдесят миллионов лет назад произошло самое большое из вымираний — пермское, когда исчезло 95% видов живых существ. Вы, наверное, понимаете, что, когда исчезает вид, исчезают 100% особей, а если из тысячи уцелеет один, то этот вид выживет. Так что масштабы реального вымирания эти цифры «по видам» отражают не слишком наглядно.

Ну и все наверняка знают про мел-палеогеновое вымирание, когда пришел конец динозаврам. Там, говорят, все было быстро и страшно: в Землю врезался астероид, вот и нет динозавров.

Экологически ответственный читатель может тут почувствовать некоторое беспокойство: все перечисленные вымирания произошли от естественных причин. И только наше нынешнее происходит от противоестественных — от человека и его нелепой лихорадочной деятельности по освоению всего и вся. Человеческое зазнайство приучило нас помещать себя вне живой природы и над ней, а потому — рикошетом — стыдливо считать свое существование чем-то противоестественным. Между тем, если смиренно помнить, что мы всего лишь один из биологических видов, то и наша роль в биосфере оказывается не столь уж неожиданной и драматичной. Потому что относительно как минимум двух массовых вымираний существуют гипотезы, что они произошли не от астероидов и извержений, а как раз из-за деятельности живых существ (это и есть наше «во-вторых»).

Мы уже как-то здесь рассказывали о том, что, по мнению некоторых ученых, вызвало величайшее из вымираний — пермское. Напомним: жили тогда в океане малюсенькие микробы-археи, и могли они использовать разные вещества в качестве источников углерода и тихонько на этом расти. Но вот никак они не умели использовать в качестве источника углерода неорганический ацетат. Может, именно поэтому (а может, просто так получилось) ацетата этого накопилось в океане видимо-невидимо.

И вот в один прекрасный день одна архея сделала интересное приобретение: она где-то нашла (кажется, позаимствовала у другого микроба — эубактерии) ген, позволяющий питаться ацетатом. Тут же поела и произвела две археи. Потом — четыре.

Многие догадываются, что, если микроба хорошо кормить, он за пару суток дает число потомков, равных по массе земному шару. А раз ацетата в океане было много, размножилась наша архея неимоверно быстро. Поедала ацетат и выделяла метан. Метан вытеснял из воды кислород, океаны становились кислотными, климат стремительно менялся... Итог — вымирание 95% видов живых существ. По крайней мере, если верить кембриджским ученым — авторам гипотезы, так все и было.

Если вы еще раз посмотрите на график вымираний на картинке, то прямо перед пермским вымиранием — самым высоким пиком — есть еще один кратковременный всплеск. Примерно 305 миллионов лет назад, в каменноугольном периоде. Тогда краткий ледниковый период очень сильно проредил наземную флору и фауну — всего пропало 10% видов. Будете смеяться, но, возможно, и тут постарались наши браться по биосфере. Об этом мы тоже уже как-то рассказывали, но сейчас — хороший повод вспомнить.

На этот раз отличились растения. Причем они сделали практически ту же самую гадость, которую числит в послужном списке и человечество: изобрели и произвели полимер, который не поддается естественному разложению. Речь идет о лигнине. Именно из него состоят, к примеру, стволы деревьев, благодаря чему дерево вырастает метров на сорок вверх и не ломается. Тогда, в каменноугольном периоде, благодаря этому изобретению планета впервые покрылась лесами.

Питаться древесиной и сейчас умеют лишь считаные микроорганизмы (как правило, грибы), причем для полной переработки разные виды должны работать вместе или сменять друг друга. А 300 миллионов лет назад новый полимер вообще был для всех новинкой и переваривать его не умел никто. Деревья вырастали, падали и... не гнили. Из них потом образовался каменный уголь, который и дал название каменноугольному периоду.

А каменный уголь — это углерод. Откуда же взялся этот углерод? А из атмосферы: растения сожрали весь углекислый газ и захоронили углерод в землю для будущих донбасских горняков. Когда в атмосфере убывает углекислый газ, начинается нечто противоположное парниковому эффекту, а именно ледниковый период. Он-то и погубил как сами карбоновые леса, так и их симпатичных четвероногих обитателей, в основном амфибий.

Кстати, во время нашего с вами вымирания амфибии, похоже, тоже исчезают стремительнее всего.

Впрочем, не будем о лягушках. Главное, что вымирание, естественно, погубит нас. Жалко, конечно, что мы так мало всего успели, даже не научились философски относиться к смене геологических эпох и неизбежному исчезновению себя самих как вида. И тайну жизни не раскрыли, и общую теорию всего не сформулировали. Хотя еще пара-тройка веков у нас в запасе, возможно, есть.

Но будем иметь в виду, что если все сущее развивается в соответствии с планом Всемирного Разума (как думают некоторые участники проекта — 1, 2), то вряд ли нам отпущено намного больше времени, чем необходимо, чтобы закончить все эти важные дела. То есть паника нам ни к чему, но и расслабляться не следует.

* Примечание. Особо важно отметить, что американские исследователи не стремились нагнетать панику. Их оценка скорости вымирания максимально консервативна (то есть они скорее недооценивают темпы, чем переоценивают). Именно поэтому определенная ими скорость вымирания видов оказалась почти в десять раз ниже, чем опубликованная полтора года назад предыдущая оценка.